МУЗЫКАЛЬНЫЕ СТРАНИЦЫ ЛИТЕРАТУРНЫЕ СТРАНИЦЫ ДЕВУШКИ МОЕЙ МЕЧТЫ
Литературные страницы
ОБСЛУЖИВАНИЕ
и РЕМОНТ
СУБАРУ
АВТО СЕРВИС
SUBARU
на ЮЖНОЙ
A2motors
РЕМОНТ
ДВИГАТЕЛЯ
СУБАРУ
РЕМОНТ
АКПП и МКПП
SUBARU
НОВЫЕ и Б/У
ЗАПЧАСТИ
Видео Субару
ВИДЕО О СУБАРУ
SUBARU MOVIES
. . .

Фото Субару
ФОТО СУБАРУ
SUBARU PHOTOS
. . .

Видео Кен Блок
TRAVIS PASTRANA
& KEN BLOCK
*** СРАЖЕНИЕ С НЕРВАМИ ***
Попытка некоего литературного триптиха, рисованного на лету долгих и трудных дней 2006 года, в состоянии близком к депрессивному психозу.
/ «Добро пожаловать в революцию» (с) из х/ф «В осаде» /
Революция – это назревшие кардинальные изменения, причем практически неизбежные. Это всегда больно, но как правило, полезно, и не важно, что потом, оценивая произошедшие перемены, мы говорим «это хорошо» или «это плохо». У революции как у каждого явления всегда две стороны, и если поначалу кажется, что все прекрасно, значит впереди трудные времена, и наоборот, если возникают трудности, то это с большой вероятностью гарантирует последующее улучшение. Так у одного больного перед началом выздоровления наступает кризис, у другого же перед самой кончиной на какое-то время приходит облегчение. Вот так и в моем организме назрела революционная ситуация. Нет, еще не сама революция, но ее совершенно отчетливое предчувствие. Что-то надо было предпринимать, а что-то принимать, принимать как неизбежное. Голова то все это понимала. Даже физика в виде мышц в целом справлялась с нагрузками. А вот нервишки не обманешь, нервишки стали пошаливать. Сложно заснуть, сложно сосредоточиться, сложно не реагировать на всякие раздражающие факторы. Советы попринимать таблетки не радовали – ну не люблю я таблетки, разве что, в крайнем случае. Однако было настолько погано и неуверенно, что в какой-то момент подумалось: «а может и впрямь укусить таблеточку?» Тут к месту вспомнилась одна девушка из далекой молодости, обречено сдавшаяся перед атакой нервов. «А ты разве обходишься без таблеток?» - этот ее вопрос, тогда уже не требующий ответа, сегодня придал мне новые силы, и я решил все-таки побороться самостоятельно, жрать химию еще не пришло время. Так созрела идея записывать ходы шахматной партии «я против нервов», написать эдакую памятку «как бороться с психозом в походных условиях». Коротенько не получилось. События вокруг меня дали, по крайней мере, еще две-три параллельные темы, которые были тесно связаны с основной. Революционные настроения возникли и в железном организме моего старенького Пассата. Вообще то ничего странного, время пришло. И еще к этому, кстати, и одновременно некстати подвернулось маленькое путешествие в страну с богатым революционным прошлым. Вот так и получилось несколько рассказов в одном.
/ «Враг государства» (с) – название шикарного фильма с Джином Хэкманом /
Мамаша давно мечтала побывать в Париже. Но когда она с легкой грустью шутила на эту тему в советские годы, в ее словах однозначно читалась фантазия без проблесков веры в осуществление мечты. В несоветские годы затеплился слабый огонек надежды, но дела, заботы и проблемы со здоровьем так и не дали этому огоньку разгореться. Вредная семейная привычка отдавать всего себя делу, которым ты занимаешься, службе, на которой «служить бы рад», за многие годы, бесславно потраченные на свою страну, приучили ее жертвовать собственными довольно таки скромными желаниями. Ее мать, моя бабушка, приехала в Москву из деревни перед войной, и со своими четырьмя классами образования до самой пенсии, да и, уже, будучи на пенсии, работала уборщицей. Работала, как и многие в то время - больше за грамоты и похвалу, чем за деньги, которых постоянно не хватало, это даже я помню хорошо. Работала так, что жильцы дома, где она убиралась часто дарили подарки или приглашали ее к столу, а жильцами были совсем не простые люди. Например, такой надменный и неприветливый на экране Эраст Гарин и его интеллигентнейшая супруга Хеся в жизни были удивительно радушными и лишенными какого-либо снобизма людьми, для которых дружба с уборщицей значила не меньше, чем дружба с министром культуры. И это один из самых главных уроков, которые я получил в жизни. Говорят, Наполеон во время пребывания в Голландии, зашел в дом, где какое-то время снимал койку плотник Петр, и, увидев маленькую деревянную кровать, на которой спал русский царь, написал или сказал: «Для великого человека ничего не мало». Уважение – вот что я, прежде всего, читал в глазах людей, знавших мою бабушку. Уважение – вот что самые разные люди, хорошие, плохие, честные и вороватые, проявляют к моей маме, и она тоже этого заслужила. Ее отец - слесарь-инструментальщик из старой московской семьи, где детей было столько, что иногда за исчерпанием фантазии им даже давали одинаковые имена, и чью семейную фамилию я ношу с гордостью и с фирменным длинным носом. Недавно с Анри мы были на заводе, где мой дед проработал всю жизнь и которому отдал эту жизнь, буквально - облучился при реконструкции. Теперь этот завод полностью подтверждает слова президента о росте производства, увеличении ВВП и т.п. – завод, который выпускал приборы для авиации и космоса, завод, на котором москвичи трудились династиями, лежит в развалинах или отдан в аренду. Поговаривают, что кепкина жена вот-вот сожрет эту территорию, еще бы – Кутузовский проспект. Возникла идея найти цех, в котором работал дедушка, спросил об этом у сухого пожилого дядьки, который теперь - вот же совпадение - заваривает радиаторы для Субару. На его вопрос, как звали деда, я назвал фамилию. Дядька посмотрел на меня пристально, но тут же видимо потерял интерес к теме. Чего я спрашиваю?! Тридцать пять лет ведь прошло, как он умер! «Кто ж его не знает!» - пробурчал дядька, - «А цеха этого больше нет», - и он потащился за другим радиатором. Уважение это почти все, что я помню про деда. Я лицо его почти не помню, но то, что дома и во дворе, в гостях у соратников, к которым он водил меня и где почему-то чаще пили кефир, а не водку, хотя и водку тоже конечно пили, и на работе, куда он однажды приводил меня, всегда и везде я видел только одно – уважение к рабочему человеку.
Предки были необыкновенно интеллигентные люди, даже непонятно откуда это. Дед, получив получку, как тогда выражались, шел в Смоленский гастроном и покупал кусок Рокфора. Бабушка прикрывала выцветшие обои убогой хрущевской квартиры репродукциями своего любимого Шишкина. Старые немногословные москвичи с бааальшим самоуважением. Однако ни дедушка, ни бабушка так и не дожили до нынешних свобод и финансовых возможностей. И даже мой дядька, который чинил электронные внутренности РЛС тогда, когда другие, с большей зарплатой и с научными званиями, не могли разобраться, он тоже не снискал ничего материального, не сумел оформить положенную досрочную пенсию, и лишь все тоже пресловутое уважение оставил после себя. Вот так и пропахали мои родные на это неблагодарное государство. И мать, конечно, тоже пахала всю жизнь, поэтому я просто обязан был восстановить хотя бы часть справедливости.
К слову, своеобразное робингудство давно стало моим основным занятием. Ворую, где можно, потому что, по-моему, слишком уж честными были мои предки, честными до саморазрушения семьи. Отлыниваю от работы, если получается без особого ущерба для зарплаты, потому что предки работали как трактора и все свое здоровье положили на алтарь тех, кто раньше был в красной партии, а теперь в похожей банде, но другого цвета. Я как-то слишком рано понял, что мы с государством по разные стороны баррикад. Моего юношеского задора на долгие баррикадные бои не хватило, а шишки набивались больные. И я плавно перешел в состояние затяжной партизанской войны. Ощутимого ущерба противнику я, безусловно, не нанес, но и противник не особо преуспел в истреблении меня. Мой совсем неинтенсивный труд много прибавочной стоимости слугам народа не даст получить. На мои жалкие налоги не разгуляешься, реки вспять не повернешь и войну ради интернационального долга не очень то поведешь. Мой продукт, крайне бесполезный, разве что нищий захочет своровать. Одним словом, я – незаметный и самый страшный враг государства, я трутень. Это ведь именно притыренные мною деньги недополучают пенсионеры союзного значения, которые столько лет старательно мочили в сортирах врагов народа, и именно от недоплаченных мною налогов страдают бедные гаишники, убэповцы, рубоповцы, их худеющие жены и голодающие дети. Такой вот я гад, А все немногое то, что мне удается своровать и недоплатить, я трачу исключительно на тех, кого наше государство великодушно оставило от моей некогда большой семьи. В конкретный же период времени мы с мамашей взяли да и поехали в Париж, с наскока, долго не планируя и не готовясь, ибо если включить мозги и задуматься о громаде дел и дефиците здоровья, то так и не соберешься.
/ «Увидеть Париж и …» остаться в живых /
Из анекдота:
- Эх, опять хочу в Париж!
- А ты что, там был?!
- Да нет, вчера хотел.
Ну что сказать? Вновь, как и несколько лет назад, я не умер в Париже. В тот раз у меня не было времени, чтобы посмотреть хотя бы что-то. Был романтичный номер в романтичной гостинице с двуспальной кроватью и балконом, на который можно было выйти с девушкой утром, романтично полюбив ее предварительно на этой кровати, вдохнуть свежего утреннего воздуха, послушать, как внизу гремят грузчики, затаривая многочисленные магазинчики и кафешки. Не было только той, кого оттрахать и с кем выйти. А с приятной косоглазой девушкой из Гонконга даже погулять не удалось тогда, потому что командовал парадом мой шеф, а вольности он не одобрял. Но уже в тот раз я понял, с удивлением надо признать, что ничего такого, чем стоит прямо таки восхищаться, в этом городе нет. Но в то же время уже тогда я понял, что это город редкого чувства свободы, не той опьяняющей свободы, что сводила с ума наивных советских командировочных, а обыкновенной такой, самособойразумеющейся свободы. Ты не сразу замечаешь перемены, но затем ловишь себя на мысли, что походка твоя стала свободнее, расстегнулись верхние пуговицы на рубашке, душащий и натирающий шею галстук отброшен за ненадобностью, пиджак распахнут, и это уже не кажется тебе неаккуратностью, это просто естественное состояние души и тела.
Париж – это нечто среднее между Питером и Москвой, лучше, пожалуй, не сформулируешь. Постоянное ощущение, что я тут уже был, настолько давит на мозг, что никакие мироощущения уже не дышат новизной. Остается заполнить пробелы памяти взглядом и лишь убедиться в своем дежа-вю. Покупаешь карнет на метро, проходишь турникет, садишься в поезд, петляешь по бесконечным лабиринтам переходов в поисках пересадки, среди паутины выходов интуитивно находишь нужный, заходишь в минимаркет купить молоко или сок, дальше в соседней булочной покупаешь круасаны, багеты, или вальяжно сидишь на улице за столиком одной из миллиона кафе-баров-бразериев, и при этом ровным счетом ничему не удивляешься, не чувствуешь почти никакой разницы между собой и таким же, как ты, чуваком рядом. Так же можешь ехать в московском метро или ждать пока распахнутся двойные двери питерской подземки, топтать ступени плечом к плечу с грузинами, хохлами, китайцами. Просто здесь больше негров и арабов, а так все то же самое, ничего нового. А у них такого чувства нет, похоже, они видимо нутром чувствуют, что рядом чужак, русский, парень, может быть и не страшный, но чего от него ждать, непонятно. Впрочем, они люди и как все люди быстро привыкают. Привыкают же девушки-официантки в питерских кабаках к нахальным московским гостям. Да и москвичи уже спокойнее реагируют на вечно серьезных занудных питерцев.
После самолета ужасно разболелась башка. Для меня вообще это редкость и потому особенно загрузило. Пошли с мамой продышаться, заодно пожрать. Заходим в кафешку под скромным названием «Наполеон». Типичное парижское кафе. Пара седовласых французов сидят за столиком. Еще двое стоят у стойки, курят, что-то медленно сосут из бокалов. В углу у стены на барном табурете сидит импозантный негр (это уже потом мама скажет, что лучше всего в Париже одеваются пожилые негры), в черном костюме при галстуке, читает газету. За стойкой шебуршится мадам. Садимся. Однако есть хочется! Минут через пять подходит мадам. Минут через двадцать приносит омлеты. Еще минут через двадцать круасаны и капучино. На ломаном английском прошу ее принести масло. Она не понимает. Причем именно не понимает, потому что до фига там тех, кто хочет понимать только по-французски. Уходит. Подходит один из седовласых и на английском вежливо объясняет мне, что мадам сказала, мол, в круасанах уже есть масло. Я человек простой, потому что русский, я беру круасан, разламываю пополам – масла нет, о чем и говорю месье. Он смеется. Оборачивается к мадам, переводит. Она заливается противным смехом. Смеются два месье за стойкой. Даже негр отрывается от газеты и сдержанно улыбается. Седовласый пытается мне объяснить на таком же ломаном английском, что масло там, внутри. Я уже не выдерживаю такой тупости и поясняю, что мне понятно, что в слоях круасана может и есть масло, но я хочу еще масло, много масла, целую пачку масла, если не жалко конечно, и я буду мазать это масло на круасан, и без того полный масла в своих слоях, я буду намазывать его сверху и сбоку, я буду разрезать круасан и запихивать масло внутрь, и для всего этого мне еще нужен нож! Нет, два ножа! Седовласый переводит все это мадам, опять все смеются, кроме нее, правда. Через какое-то время женщина приносит тарелочку с маслом и в сердцах ставит, почти бросает ее на стол, и кладет два ножа. Я плохо понимаю по-французски, но тут все ясно без слов: да на тебе масло, придурок, зажрись! И снова хохот заполняет все кафе. Нет, грубостью это не было, это был шикарный маленький спектакль, в котором мы все приняли участие. Уходя, расплачиваемся у стойки. «Мсье, рюс?» - спрашивает мадам, и все немногочисленное общество смотрят на нас. «Си. Рюс» - я пытаюсь повторить акцент. Женщина издает победный выкрик, будто выиграла на скачках, тычет пальцем в грудь мужчине по ту сторону стойки, и увлеченно тараторит, что легко перевести, как: я же говорила, что они русские! «Ах ты, дура старая!» - мысленно бешусь я – «Небось, замазала на пару франков с этим месье?». Уже на пороге, оборачиваюсь. Они все еще обсуждают пари. Эта стареющая парижская мадам, напоминающая то ли Эдит Пиаф перед пенсией, то ли мамашу Кураж, уставшую от своих детей. Эти двое у стойки – словно Ален Делон и Жан Габэн, сошедшие с кадров мультика «Ограбление по-французски». Как можно на них обижаться?! Это и есть сама суть Парижа! Не нравится, не приезжай. Купи круасаны в Москве и мажь их маслом хоть слоем в сантиметр, и никто не будет смеяться.
Но приходит и еще одна мысль, мысль совсем другая – мы слишком долго были в состоянии самоуничижения перед якобы культурной Европой, слишком много значения предавали их условностям, а их привычки считали, чуть ли не правилами этикета. Так вот, пошли они все в жопу! И уже начинают потихоньку идти. Недобродушный гарсон из того знаменитого первого бистро на Монмартре выслушал таки свое «БЫСТРО!». Кичливый дядечка, обслуживающий добрых русских туристов в кафе на площади Звезды, настолько усердно делавший вид, что не понимает по-английски, что заигрался, и казалось, перестал понимать уже и по-французски, получил оплату счета ровненько, до последнего цента. Мы уже не те голоштанные русские с одним франком командировочных на неделю. В конце концов «мы делаем ракеты и перекрыли Енисей» (с) Ю.Визбор. Почему же мы не заслуживаем элементарной вежливости как все?!
И мы ее заслуживаем. И получаем. Немало французских кафешек удачно прошли мой любимый тест на профпригодность. С детства я не пью горячий чай, всегда разбавляю водой. Почему, это длинная история, но суть вкратце состоит в том, что для моей бабушки, которая прошла войну и пила исключительно крутой кипяток, слегка остывший чай уже был холодным, вот я ребенком и глотнул этого «холодного» чая. О, сколько же раз в отечественных заведениях на просьбу принести простой воды, я слышал возмущенно-непонятливое «чаго-чаго?!». Но были и такие, что приносили, без препинаний и выяснений, зачем мне это надо. Самую высокую оценку за подобный экзамен прошел уютный ресторанчик на берегу типичной французской реки Соны. На вопрос «когда же, наконец, принесут воду и не забыли ли мою просьбу?» был получен потрясающий ответ «один момент, месье, вода слишком холодная, прямо из холодильника, и ее сейчас подогревают до комнатной температуры»! Простая вода во Франции подается бесплатно.
И еще один пример, опровергающий все эти условности. Принесли мясо, а я как человек, любящий шампанское, совершенно спокойно пил его с мясом. Ну, правда, шампанское было не копеечное, и они сами пьют его редко, по большим праздникам. Смотрю – на меня оборачиваются. Спрашиваю у знакомого француза «чего я делаю не так?». Мне объясняют, что с мясом пьют красное вино, и я типа неправильно делаю. Как бы я это знал, но расслабился и не предусмотрел, а вот люди загрузились. Меня это, понятно, смутило. На следующий день рассказал это знакомому французу. Он и говорит: типа, не парься, у меня дядя живет в районе, где как раз делают шампанское, так они там его пьют с утра до вечера, во время еды, и после, под мясо, птицу и рыбу и т.д. «У тебя, видимо, предки из Шампани были?». И мы вместе посмеялись над собственной замороченностью. Главное оставаться самим собой, не мешая жить другим, все остальное фигня. Вообще то, в Париже просто быть самим собой, тяжело не быть, почти невозможно не быть свободным.
Человек, умирая, становится свободным. Может быть «увидеть Париж и умереть» означает убить в себе внутреннее рабство, страхи, комплексы, умереть той своей частью, которая мешает тебе нормально жить, и затем снова, хотя бы на время возродиться самим собой, как бы дитем, способным воспринимать жизнь широко раскрытыми ясными и добродушными глазами? Моя страна отучила меня расслабляться, и поэтому мне опять не удалось умереть в Париже.
/ «Автомобиль не роскошь» (с) – ну, откуда это, все знают /
Перед самой поездкой в Париж, когда времени и нервов катастрофически не хватало, мой старичок Пассат впал в летаргический сон. На поворот ключа в замке зажигания он ответил добродушным молчанием, полным молчанием. Он не хрипел стартером, не кашлял движком, не вопил сигналкой. Он просто устал и решил немного поспать. Ему хорошо, ему можно. Грех на него обижаться. Часто он выручал в почти безнадежных ситуациях, а значит, имеет право поупрямиться, а может быть, он обиделся, что его не берут в Париж. Конечно, он доставил мне неприятности, но я сразу задумался, что неприятности были бы куда серьезнее, если бы он заснул на третьем кольце или около банка, а так он родимый дотянул до охраняемой стоянки и на ней тихонько задремал. Ну, разве ж не молодчина?!
Опять в очередной раз я безлошадный. И есть только один человек, на чью выручку я могу рассчитывать, это Анри. Можно очень много говорить о том, что он делает для меня, да и насколько знаю, для других, но это все слова. Его поступки, простые и такие нужные в нужный момент говорят за него лучше всяких слов. До чего же мне жаль, что я никогда не смогу быть таким бесшабашно-отзывчивым как он, таким немеркантильным и легким. Но каждый должен оставаться самим собой. Да и меняться мне уже поздно. Остается быть бесконечно благодарным судьбе, которая послала мне знакомство с Андрюхой.
Наверное, только в машинах Анри я понимаю, что машина должна, прежде всего, ехать, затем уже ехать, и, наконец, просто ехать, ну иногда что-то везти, все остальное не важно. Она должна быть вместительной, чтобы много можно было погрузить; полноприводной, чтобы преодолеть любое дерьмо, какового у нас в достатке; иметь высокую посадку, чтобы залезть на любой бордюр; и резину повыше профилем, чтобы не бояться ям, кочек и лежачих полицейских; но самое главное, она должна иметь такой вид, чтобы даже дети побрезговали взять ее покататься.
Всем этим требованием идеально удовлетворяет старый андрюхин Легась, и я частенько задумывался, так ли уж я прав, выбрав в свое время такой же старый Пассат, ведь он явно превышает те пределы достаточности, за которыми твое имущество становится сразу интересно всем, а особенно государству. Видать, в стремлении жить понезаметнее, все же, иногда подставляешься под бдительные очи завистников. Хорошо помню обильное желчевыделение соседа по гаражу, когда тот увидел мой сияющий бордовыми боками Аутбэк, помню и злорадные усмешки охранников в гаражах, когда мне снесли две двери еще на предыдущем Пассате, помню их скрежетание, когда выяснилось, что двери на Пассат стоят дешевле дверей на их помойки с берегов Волги. С тех пор у меня опять старый Пассат и люди рады мне, а особенно рад сосед по гаражу, пересевший на новую корейку не хочу помнить какой модели, он жадный и моет ее каждый день лично из ведерка тряпочкой, а мой Пассат почти всегда в пыли и грязи. Но машина Андрюхи даже в этом компоненте камуфляжа превзошла мой немытый местами ржавый Пассат. На Пассате меня редко, но все же напрягает теснота пробок, когда все трутся зеркалами, а на этом Легасе страх уходит вообще, даже больше – мне кажется, пара-тройка удачных касаний чужим бампером может придать этой ухоженной и уезженной машине своеобразный шарм. Мать спросила однажды, какого цвета андрюхин Легась - я не сразу нашелся, что ответить. В нем есть наружные детали синего и красного цвета, остальное понять сложно. Да Андрюха и сам такой, будто собранный из разных частей, местами помятый, явно не презентабельный, но неприхотливый, а его человеческая надежность такая же высокая, как у его старого Легася. Будь он иным, точно был бы более счастлив, но он не изменится и это прекрасно. Быть самим собой и оставаться собой – это тоже надо суметь.
К слову говоря, я все-таки, похоже, меняюсь, и «ноль» в графе «друзья», которым я так горжусь больше двадцати лет, уже формально не является нулем, потому что в записной книжке на сотовом в папке «друзья» я умудрился забить аж четыре имени – может быть случится чудо, и я снова поверю в существование дружбы. Для сведения: содержание папки «семья» - тоже четыре записи, одна из которых домашний телефон, а другая – номер другого сотового, моего же. Так что друзей по моим меркам у меня не просто много, их целая куча!
Но как оказалось позднее, это еще не забавно. А забавное состоит в том, что в отличие от моего Пассата, который вообще не заводится, Андрюхин Легась вообще не глушится. Когда остается мало нервов, чтобы тратить, экономнее их расходуешь и не реагируешь на всякие пустяки. Меня пробрал истерический смех. Повертев ключом и подергав проводочки, все это безрезультатно, я полез таки под капот и сдернул свечной провод. Упрямая машина, она заглохла только после отключения второго цилиндра. Изрядно перепачкавшись маслицем, я обнаружил тут же под капотом аккуратненько уложенные перчаточки и ключик на 10 – явный намек на то, что аккумулятор хорошо бы отключить.
Жизнь и люди постоянно делают нам намеки, и надо внимательно к этому относиться. За месяц совершенно не планируемой поездки в Париж, все вокруг словно стало намекать на Францию: идем на спектакль – там французская музыка все представление; переворачиваешь календарь на Апрель – на картинке почему-то Консьержери; по телевизору гоняют постоянные репортажи о несуществующих митингах французских студентов; читаешь книги – там опять про Париж, ну и все в том же духе, просто лень перечислять. Наверное, что-то намекало и на проблемы с Пассатом и на проблемы с нервами, надо было быть внимательнее.
/ Популярная краткая инструкция по борьбе с психозом
Накопилось. Бороться пришлось самостоятельно. Мать естественно, все видит и чувствует, на то она и мать, но усердно пытаюсь скрывать свое состояние как могу. И пробую применять те средства, что знаю сам, и те, что подсказывают знакомые. Теперь уже можно сказать, какие-то способы помогают, какие-то нет.
1. Самый лучший лекарь - это Вы сами, Ваш организм, Ваш характер. Ваша воля, Ваш самоконтроль. Если этого не хватает, то надежда, что кто-то поможет, минимальна, И если кто-то может помочь, то, прежде всего, должен помочь Вам бороться, а не бороться за Вас, вся другая помощь – как правило, шарлатанство. «Помоги мне помочь тебе!» (с) из не помню, какого кино про спортивного агента, кажется «Джерри Макгуайр» с Томом Крузом.
2. Дыхание. Дыхание не должно сбиваться. Бегайте, если еще есть силы, плавайте, ходите, но как только дыхание сбилось и появился дискомфорт, все! Остановка и отдых, восстановление контроля над дыханием, только после полного восстановления, снова нагрузки. Слежение за ровностью дыхания должно стать навязчивым. И еще. Не дышите одним носом, обязательно и ртом тоже, чтобы челюсти не стискивались, и Вы не скрипели зубами. Постепенно это войдет в привычку. Попробуйте дышать всем телом, руками, ногами, глазами. Может быть получится.
3. Физические упражнения. Скажу сразу, что, по-моему, все искусственные физические упражнения вредны, «иначе у каждого еврея дома висел бы турник». Не хватает движения? Берите лопату в руки или разгружайте вагоны. Ну, какую пользу может принести тупое поднимание грифа с блинами в пропахшем потом зале?
А вот статические напряжения мышц полезны и эффективны. Но, увы, в состоянии стресса лучше обойтись без них. Наиболее полезны потягивания, глубокие искренние затяжные потягивания. Поначалу это будет неестественным, вымученными и даже возможно дискомфортными движениями, но постепенно тело научится расслабляться по Вашему приказу.
«Мой главный спорт это любовь к женщине» (с) мое. Секс убивает. Секс лечит. Если подойти к этому процессу без суеты, «двадцать один, двадцать два, двадцать три …», то с понимающей женщиной можно насчитать много овечек, чем, кстати, можно подлечить и много женских проблем.
4. Питание. Прежде всего, никаких цитрусовых. Тогда уж бананы и орехи, если не хватает энергии. Лучше сало, жирное мясо, но не свинина, и не говядина с кровью. Никакого белого вина и никакой сырой рыбы. Красное вино. Хлеб и вино. Но в меру, чтобы не снизить давление. Водка, но тогда уже без хлеба, а соленое тоже не надо. Овощи практически бесполезны. Вместо сладкого лучше желе. Но в идеале, если сможете, простая вода и хлеб. Хлеб дает достаточно энергии, а вода обманывает желудок, чтобы не хотеть есть. Через несколько дней голод притупляется, и организму становится легче.
5. Вода. Вы можете быть любой веры, но периодически Вам надо смывать с себя всю фигню нехитрым способом, который проще всего описать как «Аллах Акбар», т.е. Вы мысленно как бы смываете со своей головы, со своего лица что-то там такое, что якобы мешает. Можно делать с водой, можно без воды, а можно мысленно. Не надо мыться сразу всем телом, только частями. Нельзя мыться в стоячей воде, впрочем, нам, славянам это и не свойственно. Вымойте руки, но только теплой водой, не горячей, не холодной, а такой, чтобы Вы ее почти не чувствовали, смахните воду с рук от плеча до кончиков пальцев. Также ноги. Если психоз такой, что ноги потеют, их можно погреть, но недолго, не до красноты. Кисти рук можно потирать и просто так, без воды, что, кстати, часто делали наши предки, особенно в прохладную погоду. И еще воду надо пить. Но не просто пить, а пить так, будто это первый стакан после долгих часов жажды, т.е. не торопясь, не давясь, а наслаждаясь как жизнью, всю до капли. Вода не должна быть кипяченой. Разве что в виде чая, который тоже без лимона и лучше без сахара. Крупнолистовой и некрепкий. Зеленый не надо. Вообще, лучше вовсе не чай, а травяной сбор на основе зверобоя – помнится в начале 90-х, в страшную жару мой знакомый напоил меня таким, и как же я был удивлен, что в этом вкуснейшем напитке, очень похожем на чай, листьев чая не было совсем. Кофе, какао, острые супы, соки, морсы, квасы – все это лучше не надо. Простая вода во много раз вкуснее и питательнее всех этих «энергетических» напитков.
6. Телевизор лучше отключить от розетки. Все равно там одна реклама и чтобы увидеть пять минут доброго, умного и полезного, надо просмотреть час мелькающих, орущих и глупых кадров. Радио, журналы, газеты – все это вредно. Только книги и чем толще, тем лучше, но никакого фэнтези, никаких экшенов. Как ни странно, никаких стихов. Очень заумных книг тоже читать не надо, лучше исторические. Музыка, конечно, помогает, но подобрать ее крайне сложно, а вот переслушать очень легко. Как бороться с рекламой в метро, в автобусах, уже и в маршрутках, я не знаю.
7. Свет. Солнечные ванны. Зимой конечно с этим проблемы, но все равно надо стараться ловить каждый лучик и радоваться. Весной же и осенью надо как можно больше находиться на солнце. Летом лучше наблюдать солнце из укрытия, например со скамейки в тенистом парке, когда солнце освещает пространство вокруг тебя, но тебя самого не сжигает и не утомляет тем самым твою нервную систему, идеальное место – лес. Как у каждого правильного правила, у этого тоже есть исключение – некоторым знакам зодиака солнце вредно в принципе, а Рак например, вообще черпает силы полнолунными ночами. Но всем в это время надо пользоваться только лампами накаливания, никаких ламп дневного света и галогенных. И никакого красного, зеленого и синего света ламп. Вообще, света должно быть достаточно, при этом лучше немного переборщить, чем сидеть в темноте, даже в относительной.
8. Никаких игр, особенно компьютерных. Поединок с психозом это вам не игрушки! Только кажется, что игры расслабляют и отвлекают от плохих мыслей. На самом же деле, игры напрягают организм изнутри, а голова не всегда успевает понимать, когда нарастающий азарт превышает защитные возможности нервной системы.
9. О спешке придется забыть. Нельзя даже говорить быстро. Неторопливая речь, неторопливое поведение. Если из под носа уходит автобус или двери вагона метро вот-вот закроются, если вы безнадежно опаздываете, то наверняка придет другой автобус или поезд. Скорее всего, тот, кто вас ждет, спокойно переживет ваше пяти-десяти минутное опоздание, если конечно, сам придет вовремя. «Кто понял жизнь, тот не торопится» - так много лет назад любил повторять один парень, едва не ставший мне другом.
/ «Живешь только дважды» (с) название одного из фильмов Бондианы /
Есть еще один поистине гениальный способ если не победить, то хотя бы обмануть психоз. Только не думайте, что я изобрел это лекарство. Вовсе нет. Гением является тот, кто создал нас, кто придумал эту многоуровневую матрицу, все эти эмоции, вещи, историю, время, квадратные и кубические метры.
Способ заключается в том, чтобы остановить время или даже повернуть вспять. Просто так этого не сделать, потому что мысль о воздействии на течение времени не укладывается в человеческой голове. Естественно, что этот процесс не физический, а сугубо абстрактный. Но это не важно. Главное то, что имеется возможность почувствовать себя песчинкой в громадной вечной пустыне и понять малозначимость всех наши деяний, переживаний, да, и всей нашей жизни в целом по сравнению с вечностью, что по сути и является способом затормозить свое собственное время. Медитации и другие подобные процедуры рулят и это круто. Но еще круче – вернуть время назад!
Немного философии, ибо без нее в данном случае не обойтись.
Часто ли вы задумываетесь о взаимоотношении пространства и времени, которые мы каждый день преодолеваем?
Например, покупаю какой-то очень нужный предмет. Затем в суматохе дачного сезона после приезда в гараж затемно, бросаю этот предмет в одну из коробок. Так повторяется из месяца в месяц с другими нужными предметами. А когда спустя время, он оказывается нужен, выясняется, что надо перевернуть пол гаража, чтобы его найти. Находится не всегда. Или не в гараже, а, например на даче. И вот тут встает вопрос, а какова ценность времени, потраченного на поиски этого предмета? Не дешевле ли купить новый такой же предмет? Очень часто при взгляде на бескрайние свалки из вещей в квартире, в гараже, в сарае на даче возникает острое желание навести порядок. И порой он конечно наводится. Но не надолго. И все чаще явная никчемность наведения порядка приводит к мысли, что проще оставить все как есть, чем тратить на это драгоценное время. Драгоценное же время тратится на всякую фигню, на ожидание в разных конторах, на торчание в пробках, на смотрение телика, на чтение бестолковых книг, на трепотню. Снова выходит, что оно тратится попусту, и может быть, было бы разумнее навести таки порядок в гараже, что в свою очередь сэкономило бы время на поиски нужного предмета. Высвободить больше времени на зарабатывание денег, чтобы потом потратить их на покупку новых нужных предметов, которые снова будут погребены под свалкой таких же нужных предметов. Да что предметы?! Дела! Бесконечная паутина дел и забот. Изредка, когда совсем теряю контроль над событиями и уже крайне реально чувствую себя белкой в колесе, беру листок бумаги, непременно в клеточку, и записываю дела, которые надо сделать в ближайшее время. Обычно делается половина дел, а вторая так и остается висяком, но на смену сделанной половины приходят новые дела и их раза в два больше, чем сделанных. Паутина. Ужасная, крепкая, вязкая паутина, сотканная не то создателем, не то мной самим. Выход из нее видится только один – монашество. Остается решить, в ряды какой концессии вступить и не будет ли это очередным самообманом.
Нет, поздно пить Боржоми. Теперь уже, затащив в гору все это барахло и проблемы, весь этот жизненный балласт, теперь нет выбора – только под горку на заседание сессии страшного суда.
Грустно? А вот ни фига! Наша раздолбайская, странная и такая офигенная страна подсказывает нам шанс выкрутиться. Она приучила к неформальности, к многосказанности, к нечеткости статуса личности, к полумерам. Если гору перейти тяжело, ее надо обойти. Если нет сил рвать паутину, если нет времени навести порядок, надо применить полумеру в виде периодического выкидывания части предметов и решения части дел. Не во всей квартире, а в одной комнате, в одном шкафу. Не все дела, а половину, или только те, которые имеют видимое решение. Помогает. Порядок не наводится, но душа и ум успокаиваются, на какое-то время. Кроме того, этот процесс дает еще один результат, неожиданный и важный.
В результате того, что мои желания и планы не всегда точно совпадают с планами судьбы, иногда вдруг выкрадывается один чудом неучтенный в небесной канцелярии час. На что его потратить? А вот не на что, ну надо же! Открывается одна из секций в стенке, и понеслось.
Старый могучий скрепер. Даже скрепки под него остались. Можно конечно выкинуть. Но, если понадобится что-то скрепить, сколько времени потратится на поиски скрепера? Как минимум, минут пятнадцать до ближайшего канцмага. Или заменить на новый? А зачем, если этот вполне рабочий и пробивает лучше, чем хилые новые. Да и новый скрепер – это бабки, пусть и небольшие, а бабки надо заработать, на что требуется время. Транспортир, Линейки. Ластик. Получается, что выкидывая старые вещи, я обретаю себя на новые затраты трудо-времени. А мне оно надо?! Кроме того, этот скрепер – память о моем первом рабочем опыте в качестве главного бухгалтера: первый скрепленный баланс, с заветным штампом налоговой. И вот время уже пошло вспять. Ты вспоминаешь, как боялся и дрожал в очереди в какой-нибудь сраный пенсионный фонд. Как, заикаясь и бледнея и краснея, отмазывал своего первого директора от многомиллионных штрафов. Как гордо ушел от него с выбитой кулаком зарплатой в 50 баксов и с этим скрепером. Да что вы!? Решительно нельзя его выкидывать.
Фарфоровый дракон, подаренный девушкой, которую ты отчаянно трахал между двумя разгрузками машин с вином. Господи, откуда силы брались?! Еще несколько сувенирчиков. Дракон останется – девушка была хорошая. Остальное полетит в мусоропровод – не имеет материально-временной ценности.
Вот, кстати, типичный пример несогласованности времени и пространства. Видеокассеты. По два классных фильма на одной кассете. Потом их сменили «лицензионные», дороже и хуже качеством, но это по любому уже не то. А те смотрели ночами большой компанией, часа четыре с перерывом на перекур. Эх! Видеокассеты занимают много места, гораздо больше, чем DVD-диски. Желание перегнать их на диски есть, а вот решения нет. Чтобы переписать требуется его величество время, и снова встает вопрос, что предпочесть, потратить время и освободить пространство, либо пожертвовать пространством и сэкономить время. Если бы такие фильмы продавались, вопросов бы не было. Срочно требуется клон! Ох, я бы его загрузил работенкой!
О! А вот этот большой конверт с фотографиями я помню очень хорошо. Он появился в нашем доме после того, как этот мир скоропостижно покинул еще один мой дядя, очень добрый и умный человек. С тех пор прошло больше двадцати лет, но шок от просмотра этих фотографий не забудется. Дядя жил в небольшом деревенском доме недалеко от Москвы, куда мы часто ездили в гости, когда я был еще ребенком. Тихий скромный человек, он умел находить общий язык и с дедом, простым слесарем, и с профессором, и с ребенком, то бишь, со мной, и всем было с ним интересно поговорить. Тогда я лишь знал, что он владеет многими языками и часто бывал на Ближнем Востоке. А потом, спустя несколько лет я, как и сейчас, открыл этот конверт, только тогда это было в первый раз. Вот первая фотка: дядя стоит с Хрущевым, а на втором плане в числе тех, которых обычно называют «и сопровождающий лица», можно разглядеть Брежнева, Громыко. Другие не менее интересные фотки. Вопросы, которые я тогда задал маме, остались без точного ответа – «эпоха застоя» была в самом рассвете сил, до смерти дорогого Леонида Ильича оставалось целых три года – многие предпочитали молчать и не ворошить прошлое. Вот еще интересный снимок: дядя на фоне пирамид, сфинкса, и шести-метрового трехсотсильного Линкольн Капри – сверкающего на солнце роскошного черного седана модели 57 года. Так я впервые узнал, что дядя водит машину. Это уже потом мама пересказывала его истории, как он уходил от погони по улицам Каира или вечно воюющего Бейрута. Вот такой тихий скромный человек из нашей деревенской семьи, закончивший обыкновенную сельскую школу, катавший меня на санках в тулупе и в валенках. Последняя фотография: дядя стоит с супругой на Трокадеро. Стандартный снимок туристов. За спиной высится Эйфелева железка. Наша страна тогда еще только отходила от страшной чумы под названием война, а здесь в центре Европы люди уже начинали забывать о ней. Французам никогда нас не понять, ни тогда, ни сейчас. А мне до сих пор не верится, что мне удалось свозить маму в Париж и даже сфотографировать ее на ничем не примечательной смотровой площадке Трокадеро. Эти фотографии - лучшая страховка от иллюзий. Ведь всех моих дядей сожрало это ненасытное государство, и я позволяю себе иногда немного расслабиться, ни на миг не забывая, что в любой момент вся эта свобода может прекратиться по простой прихоти людей, которым закон не писан и для которых жизнь соотечественника ни стоит ломаного гроша. Призраки матроса Железняка и Ивана Грозного, великих кормчих Петра 1 и дядюшки Сталина живее всех живых, и это к сожалению, не паранойя.
Перебирая старые вещички, массируешь пальцы. Вспоминая прожитое, возвращаешься назад, крутишь колесо времени обратно. Вспоминая людей, о которых напоминают старые вещи, омолаживаешь душу и мозги. Убеждаешься в бесполезности светы сует и незаметно успокаиваешься. Наконец, твоя голова приятно утомляется. Ты укладываешься отдохнуть на диванчик и тихо засыпаешь. Просыпаешься, а психоз ушел. Ему стало с тобой скучно, и он слинял. Вот, если бы ты реагировал, бесился, переживал, тут уж он бы разошелся, а так ... Главное не увлекаться путешествиями в прошлое, а то не долго и зависнуть.
/ «Париж, праздник, который …» забрал с собой Хемингуэй. /
В этот раз, несмотря на то, что основное внимание уделено понятно маме, несмотря на то, что номер совсем не романтичный, я, наконец, то был свободен и у руля программы, которую, не удовлетворившись турстандартами, дополнил сам тем, что считал нужным, и обрезал ненужное. Был составлен список объектов, которые не всегда показывают туристам, и которые просто необходимо посетить.
Забегая вперед, скажу, что мы выполнили почти всю программу, и мамаша стоически выдержала предложенные эмоциональные и физические нагрузки. Она вообще не ноет по жизни и это тоже фамильная черта. Я не знаю, будет ли моя жена умной, красивой, даже не факт, что доброй, но она точно не будет ныть, как это любят делать многие женщины, от нытья которых скисает грудное молоко.
Эту девушку я впервые заметил на завтраке в гостинице. Одна. По общему мнению женщин из нашей группы она приехала в Париж трахаться. Оказалось, на симпозиум или семинар (не очень понимаю разницу между этими иностранными словечками). Она была молода, стройна, приятно одета и в меру симпатична. Из под плотнооблегающих джинсиков на бедрах, сантиметра на три вылезали два треугольничка розовых трусиков, и две такие же розовые веревочки просто таки не могли оставить меня равнодушным. Смущала только ее редчайшая тихость и молчаливость, которые я решил для начала посчитать скромностью. Оказалось, что ее поселили в наш отель по ошибке, а ее изначально забронированный отель в двух станциях метро – это, если кто не знает, минут десять пешком.
Тут надо сделать лирическое отступление. Рядового туриста отправляют в Париж три конторы: турагентство, туроператор и «принимающая сторона». Наш ненавязчивый сервис построен так, что никто ни за что не отвечает. Турагенство – посредник, туроператор – оказывается тоже, а «принимающая сторона» все валит на первых двух. Рядовой турист оказывается брошенным посреди чужой страны, где русский знают, конечно, некоторые аборигены, но таких еще поискать надо. Портье в гостинице вкладывает в бледную дрожащую девичью ладонь ключ, и счастливая обладательница отправляется искать свой номер, потом она долго пытается открыть дверь незнакомым способом. То есть, если Вас поселили хоть куда-то, ну или хотя бы довезли на автобусе до места временного поселения, это уже большая победа советско-французского турбизнеса. Среднестатистический работник местной сферы обслуживания знает три русских слова, их которых два это «чай» и «спасибо». Когда ему пытались внушить, чтобы он позвонил в нужный девушке отель и узнал, где тот находится, этот ветхий портье минут двадцать не понимал, потом минут десять куда-то звонил, после чего взял с девушки три евро за звонки и занялся другими проблемами. А суетящийся гид, не сильно умная, не сильно вежливая, и не сильно напрягающаяся представительница «принимающей стороны», хорошо хоть русскоговорящая, незаметно слиняла посреди разборки в неизвестном направлении. Как вечно переживающий за бедных и несчастных девушек, я на следующий день помог найти адрес ее отеля, затем нужное место на карте, ну и конечно, полагалось проводить, так как на улице начинало темнеть, особенно от негров, невесть откуда наводнивших всю улицу.
С неграми тоже прикол. Каждый божий вечер, черные девушки заполняют близлежащие парикмахерские, которые называются «центры черной красоты». Их там начесывают, накрашивают, маникюрят и педикюрят. А у выхода, прильнув к широким витринным стеклам и горячо обсуждая девушек, стоят толпы, именно толпы черных парней и, несомненно, ждут красоток. Цирк, да и только. Но черные девушки, надо сказать, встречались действительно красивые, с круглой попкой и развитой грудью. Однако, та, что шла рядом со мной была на порядок красивее любой француженки любого происхождения и цвета рожи, несмотря на то, что особо красивой не была.
Немного не дошли, задержались в кафе, немного выпили красного, немного пообщались. Я все ждал, когда спутница устанет от моего общества и помашет ручкой под «оревуар», но она никак не выходила из образа трепетной лани в обмороке. В результате все получилось само собой. Утром я не вышел с ней на балкон, а просто дал 10 евро консьержке и попросил принести кофе девушке в номер, после чего свалил. Я шел эти десять минут между нашими гостиницами и все думал. Может, я что-то не так делаю? Может, это я пугаю и ввожу в состояние оцепенения? Вроде, за мной гипнотических способностей не значится. Да что там я!? Чем они то живут, эти девочки? Какими переживаниями? Есть ли в их понятии любовь? Хотя бы желания? Или одни лишь инстинкты? Обратно мы летели в одном самолете. Она смотрела на меня как на совершенно незнакомого человека, и мне показалось, что если я подойду и попытаюсь познакомиться с ней снова, она и не вспомнит меня, и все повторится. Потрясающая защитная реакция нового поколения. Поколение CATS.
Разница между поколениями все-таки есть, и она оказывается, громадна. Но, что интересно, люди стоящие в Пувр, тоже сильно отличаются от стоящих в Орсэ или в музей Родена, и последние явно приятнее на взгляд. Что сказать про посетителей Центра Помпиду, даже не знаю. Они какие-то мутные все, не тупые и не умные, а какие-то расплывчатые, похожие на представленное там авангардное искусство. Пришедшие в Лувр напоминают людей, которым достались талоны на дефицит, и им надо успеть ухватить побольше, в данном случае побольше вечной красоты. Они организованно и бодренько передвигаются группами от знаменитого полотна к знаменитой скульптуре, как будто мысленно ставят галочки в голове напротив осмотренного объекта из стандартного списка.
Полдня мы прошлялись с мамой по Лувру. На кокетливый вопрос гида нашей группы, в чем-то даже красивой женщины второй молодости, а что это, мол, я не иду как все к Джоконде, я ответил искренне, что мне не нравится Да Винчи, как личность мне ближе Микеланджело, не такой попсовый, зато более искренний. Вот такой я эстет от сохи. Да нет, просто много читал в детстве, и книга Ирвинга Стоуна «Муки и радости» оставила куда больший след, чем «Код Да Винчи». Я, наверное, очень устал от жизни, но Лувр на меня тоже не произвел впечатление. Внутри уж точно.
А вот что произвело впечатление, так это музей Орсэ. Причем весь, от огромной очереди всех национальностей с горящими глазами и искренними улыбками людей, от любезных секьюрити при входе, которые готовы объяснить всем и все на любом языке, до самой внутренней архитектуры бывшего вокзала и, конечно, художественного содержимого. Два часа, проведенные там, это подарок судьбы. Уже на выходе был встречен тягач на московских номерах с прицепом на номерах питерских – мужики разулыбались, оказалось, привезли экспонаты для тематической выставки Писарро и Сезанна. Я уже не удивлюсь, если встречу авто с русскими номерами в гараже президента США. Русские идут, и это меняет мир как глобальное потепление.
Мир вообще меняется. Нынешний Париж уже давно не тот беспечный театр времен великих культурных революционеров Пикассо, Леже, Модильяни, Риверы. О Диего Ривере, об этом маленьком ядерном реакторе, основоположнике всего того, что теперь называют граффити, прекрасно сказал Эренбург: «Эпоха теснила многих. Он не уступал. Пришлось потесниться эпохе».
Именно этот мир увидел и впитал Хемингуэй, мир полный новых надежд на свободу, справедливость, счастье независимо от социального происхождения. И огонек именно этого мира он принес с собой в маленькое гаванское кафе, откуда Че Гевара зажег мятежный очищающий светоч революции и пронес его по всей Латинской Америке и даже Африке.
Недавно в Москве на развозном фургоне я увидел портрет команданте Че и его слова: « … поделили без нас. Все только начинается …» Увы, все заканчивается. Совсем недалеко то время, когда Фидель заберет последние романтические оттенки уходящего мира с собой в могилу. И никто из поколения CATS уже не выдавит слезу над рассказами Хемингуэя или Олдриджа. Никто из них не поймет, почему Модильяни умирал с голоду, но не стал писать в популярном стиле. А он ходил по кафешкам, и, унижаясь как личность, предлагал свои сокровища за бесценок: «Мадам, купите мои рисунки! Я Модильяни.» Кто-то давал ему монету или немного еды, но большинство презирали его унижение. А он готов был унизиться как человек, но не смог унизиться как художник. Он умер в госпитале от истощения. Кто из поколения CATS поймет, как можно жить с таким чудиком, в полной нищете и в бесконечной любви? Его молодая жена, узнав о его смерти, выбросилась из окна, не дожив всего-то год до того момента, когда стала бы миллионершей, продав его картины. Большие чувства нынче не в моде. Самое страшное, что я сам все больше становлюсь сухоглазым. Но у меня хотя бы есть оправдание, я не понаслышке знаю, как мечты о светлом и справедливом сначала принимают форму развитого социализма, а затем недоразвитого капитализма, и всегда под чутким руководством одних и тех же хамелеонов. А с другой стороны, может и хорошо, что новое поколение уже никому и ни во что не верит – тем тяжелее будет его обмануть, тем труднее будет уговорить его на пожертвование ради призрачных идеалов. Но и создать ничего не получится, созидание никогда не бывает без жертв. Не будет больше праздничного Парижа, праздника который всегда с тобой. Останется серый будничный Париж. С безликими кафешками и отельчиками, ориентированными на быстрое обслуживание туристов. Вернисаж на «крыше Парижа» на Монмартре уже захватили производители художественно-ориентированного ширпотреба, которых назвать художниками даже язык не поворачивается. Те, кто когда-то были знаменитыми парижскими букинистами, все больше заполняют свои лотки дешевыми сувенирами, Парфюмерные магазины торгуют такой херней, что даже русскоговорящей продавщице-армянке не всегда удается втюхать флакончик наивной тетеньке из Нижнего, потому что в ее городе в палатке возле кремля продается все то же самое, но дешевле и лучше.
В надежде сделать маме подарок, гружу продавщиц, гружу молодых и уже не очень, приветливых и строгих, красивых и страшных.
- Мадмуазель, не подскажете, где я могу купить «Турбулёнс»? – из сотни тех, кому я задал вопрос, ни одна не понимает, о чем идет речь. Может я слово «Турбулёнс» произношу с недостаточным прононсом, но я же стараюсь.
- Их больше не делают. Сожалею, - наконец отвечает сто первая и теряет всяческий интерес ко мне.
Что ж, хорошо, что не послали.
- А «Король-Солнце»?
- Это что, мсье, извините?
Отвечать на вопрос не нахожу нужным, просто извиняюсь и ухожу. Она же не виновата, что в ее самом офигенном понто-магазине не продается та мужская парфюмерия, что мне нравится. И вовсе я не франт, но когда однажды соседка мамы по больничной палате, женщина вполне достойная мужского внимания, чуть не изнасиловала меня и потом долго выпытывала название парфюма, это что-то да значит, да! Не такие уж мы простонародные русские. И не такие уж изысканные эти французы. Мы забываем, что несколько волн русской эмиграции принесли во Францию не только золото, но и неслабую образованность, которую передавали местным, работая гувернерами и гувернантками. Наполеоновский ренессанс в свое время вдохновил Россию на очередной виток бурного развития, а спустя век после золотой Пушкинской эпохи, ветер принес зерна культуры обратно.
Нынче, правда, идут другие представители нашей прекрасной родины и это пугает даже тех, кто в свое время решился сменить тихие пустыри Замоскворечья на незнакомый Монпарнас. Но нравится это французам или нет, а русские идут и уже проходят мимо мятых тряпок в магазинах C&A, где от количества синтетики в одежде скоро начнут возникать шаровые молнии. Да, русские явно зажрались, их пускай в Галери Лафайет или БиЭйчВи, не меньше. Теперь вместо краснокожей паспортины они, не моргнув глазом, вынимают из широких штанин мятые пачки пятисотенных ойро и дают такие чаевые, что все понимают – русские пришли. А если уж русские пришли, значит празднику точно финиш. Но русские - это еще не беда - беда будет, когда придут хохлы.
/ Полуостров невезения /
Анекдот:
Вовочка спросил у папочки, что такое беда, и папочка объяснил, что беда – это, например, когда овечка идет по мостику через овражек, мостик ломается, овечка падает и ломает ножку – это беда. На следующий день учительница вся в слезах заходит в класс и сообщает, что случилась беда - директор школы повесился. Тогда Вовочка встает и говорит: «нет, это не беда, беда это когда овечка идет по мостику …»
Мечтаешь поехать туда или сюда, а попадаешь в Крым. И ведь понимаешь умом, чем наш ненавязчивый сервис грозит, а все равно прешься – а вдруг что-то изменилось за два года. Изменилось. Лучше бы не менялось.
И без того наглые, крымские татары, еще более осмелели, а оранжевые настроения их только подбадривают. Понаехали люди со всех концов бывшего СССР, большинство из которых к татарам не имеют вообще никакого отношения, и упорно требуют земли, причем бесплатно и непременно на ЮБК, а не в прериях Симферополя. Притесненные и невинно репрессированные собираются кучами и орут, чтобы вернули законно принадлежащие им, и даже оказывается исторически исконные татарские земли. Смешные, ну прямо, как японцы, ей Богу.
Джанкой. Скорее всего, имя города произошло от названия финской фирмы Джанк Ой, очевидно специализирующейся на поставках разбитых автомобилей из США. Может быть, скоро сюда понаедут безземельные финны и тоже предъявят претензии на исконно финские места. Хотя вряд ли. Не знаю, каков Джанкой при солнечном свете, но в кромешной тьме в отсутствии на небе луны он напоминает оккупированный фашистами город – редкие девушки на улице, правда необычно красивые, тихо стоят в ожидании, вот скоро пробьет комендантский час, и господа офицеры нажрутся шнапса и поведут девок по койкам, или снимут стадо телок и на своих шикарных Хорьхах и Мерседесах повезут их купаться в море. Только не уедут далеко, потому что городские грунтовые улицы давно разбомблены и никто, кроме местных не знает, как безопасно объехать все воронки в полной темноте. Нас вез местный, но я все равно боялся неразорвавшихся снарядов или минных полей. Пропетляв среди изб, чудом не раздавив гуляющих по обочинам людей, собак и кошек, выбираемся на дорогу, гордо именующуюся трассой.
По разбитой и темной ночной симферопольской трассе ехать страшновато. Разметки нет, обочин не видно. Встречные машины через одну идут с дальним светом, их водители не думают переключаться на ближний. Обгоны крайне редко сопровождаются сигналами. Наш водитель едет быстро и, по-моему, совершает излишне рискованные обгоны, но вот слева нас обгоняет чудище в виде старого угловатого Москвича, он совершенно спокойно едет по встречке. На габаритах. Поток машин идущий навстречу еле успевает подвинуться. «Татарин поехал» - говорит наш водила с нескрываемым проявлением ксенофобии. Если татарина привлекут, то многочисленный митинг из соплеменников и присоединившихся к ним демократов принудит власти отпустить однозначно виноватого. И чего это товарищ Сталин выгнал их из Крыма? Остается только догадываться.
Качество бензина легко определяется по запаху – если приблизиться на слишком близкое расстояние к машине впереди, то без противогаза долго так не проедешь. Инжекторные двигатели не в почете, всеядные карбюраторы рулят. Украина попала в серьезное топливное положение. А ведь на дворе еще только лето! Что-то будет зимой?! Это не злорадство. Жалко не Украину как понятие, как уже другую, к сожалению страну. Жалко людей. Помню несколько лет назад слезы на глазах большого доброго мужика из Бердянска, царствие ему небесное – такие как он когда-то высаживались на вертолетах и бурили скважины в Сибири – он меня спрашивал, почему Россия не платит ему пенсию, а что я мог тогда ответить, мог только разделить с ним бутыль горилки под жареную камбалу и звать с тех пор дядей Федей, как родного. А сейчас еще больше нечего сказать, чем тогда. А люди то спрашивают … Беда … Главное понять, что это наша общая беда.
/ «Город проституток и воров» (с) из польского х/ф «Гангстеры и филантропы» /
Ялта. Чтобы увидеть хотя бы что-то из того, что когда-то было романтичной Ялтой, надо уходить от моря дальше и подниматься выше. И все равно романтики почти не осталось.
Психоз, который, казалось бы, был побежден, вдруг дал очередной приступ. Чтобы не портить спутнице отдых, надел рюкзачок, кепку и поперся гулять один. В тридцатиградусную жару. В Ялту. Пешком. Всего было пройдено около 30 км. Это тяжело даже по равнине, а тем более в гористой местности. Это тяжело даже в 20 лет, а тем более в 40.
Вхожу в город традиционно для себя, по улице Дражинского. Вон там, через два-три дома будет неплохой винный магазинчик. Облом. Закрыто. Идем дальше. За поворотом два года назад продавались супер вкусные желе, орешки под соком, фрукты в вине. Теперь в этом кафе даже пожрать толком нечего. Какое желе?! Не умереть бы с голоду.
Кстати, про голод. Если решили прогуляться под палящим летним солнцем в состоянии психоза, то о еде лучше забыть надолго. Только питье. В край ниточку чурчхелы. Тогда можно пройти долго и не умереть от жары.
Поликуровский холм. Говорят, что на нем был основан город. Говорят, что именно здесь на извилистых улочках еще живет дух старой Ялты. Мне не повезло, я не встретил никакого духа. Может он живет в этом сером особняке, где в годы войны находилось гестапо, или бродит по поликуровскому кладбищу среди могил русских, украинцев, евреев, греков, погибших за свою маленькую вселенную под названием Крым. Интересно, а крымские татары воевали за свою Родину? Они, наверное, устраивали митинги протеста. Здесь, на улице Свердлова.
Однако, святым духом сыт не будешь, и жрать, все же, хочется. Знакомый магазинчик, где раньше можно было купить удивительно дешевые пшеничные хлебцы «Хрустики», чтобы потом намазать их плавленым сыром и проглотить язык. Магазинчик все тот же. Только товар уже от Нестле, а это верный знак, что покупать не надо. И цены! Цены выросли заметно. Ничего удивительного. Воля и жадность побеждают голод и, хлебнув запрещенного в России «Боржоми», иду дальше. Боржоми ненастоящий, хотя денег стоит по-настоящему. Недопитая бутылка летит в урну. Урны переполнены. Весь город в мусоре. Да что город?! Вся Украина в мусоре. Мусор на пляжах, в парках, на обочинах, мусор в головах.
На углу улицы Рузвельта торгуют квасом. Квас настоящий. Пока выпиваю две поллитровых кружки, наблюдаю прикольную картину – на стуле сидит дедуля и неотрывно что-то считает на калькуляторе. Но он не сумасшедший, ни в коем разе. Во всех обменниках Ялты курс один и тот же, но у дедули он правильный. Припоминаю, что два года назад он тоже сидел здесь же. Был ли он десять лет назад, не помню.
Кофе по-турецки в этот раз не нашел нигде. Был один зачетный подвальчик – теперь там стоит кофемашина. Как и прежде уютно, полумрак и кондиционерная прохлада, роскошные убаюкивающие диваны много сортов кофе, который я в принципе не люблю, разве что по-турецки еще могу выпить. Как и прежде заказал две двойных чашечки: одну «Галапагос» (лень проверять правильность названия архипелага - пишу, как слышится), одну «голубую гору Ямайки». Все не то. Я не знаток кофе, отнюдь, и не гурман уж точно, но не то, блин, не то.
Улица Киевская, под горку, вниз, к морю, она же Московская, наверх, в гору – два направления движения разделяет речка-грязнушка. Символично, понимаш. Россия типа поднимается, экономика идет в гору и т.д., а Украина типа сливает, опускается, а между ними много грязи. Символично.
Центральный переговорный пункт. Интернет-салон. Захотелось узнать, как конфа поздравила меня с Днем рождения. Вообще то, этот день для меня значит так мало и даже чаще напрягает, но зачем-то вот захотелось полюбопытствовать, кто еще меня помнит из субаровцев. Какие мы все дети, однако! Узнал про цены. Относительно дешево. Несколько компов свободны. Так что, можно садиться? Нет, сначала надо оплатить в кассе № 4. Сколько? Сколько хочу. А если я не насижу на столько? Остальное вернут. Иду к кассе № 4. Самая длинная очередь естественно именно в эту кассу. Возвращаюсь. А можно заплатить прямо им? Нет, только в кассу. Я бы еще простоял. Может быть. Но пугала перспектива стоять потом еще раз, чтобы либо доплатить, либо вернуть. Вернусь в Москву и узнаю все бесплатно.
Центральный рынок. Колорита нет. Как и везде, все захватили кавказцы. Правда, показалось, что здесь они не такие наглые. И еще показалось, что в отличие от России, Украина немного мягче относится к людям. Нет, ценность человека, его личности, свободы и здоровья также как и во всех феодальных государствах, значит не много. Но все же, видно, что власти здесь полояльнее. Хотя и ситуация в целом определенно более раздолбайская.
Сожрав абрикосовую чурчхелу, и половину гранатовой, обхожу рынок и поднимаюсь вверх. Ходить по Ялте с картой – занятие, поверьте, безнадежное. Ориентироваться по солнцу тоже трудно – солнце везде. Иду, куда ноги несут. Второй час ходьбы. Начинаю замечать, что устаю. Заблудился. Крутая лестница ведет наверх и кажется прямой. Не тут то было. Каждый излом в виде площадки предусмотрительно оснащен маленькой неудобной лавочкой. На одной из таких тенистых лавочек сидит симпатичная девушка и читает книгу. Я не знаю, что я тут делаю, но что делает здесь она, не понимаю тем более. Думаете, познакомился? Нет, прошел мимо. Она так беззаботно улыбалась чему-то, что портить ей судьбу не решился.
В один из дней, за наш столик в санаторной столовой подсадили дядечку. Хохла. Очень даже интеллигентного. Все время молчал. А мне что? Может, кто и не поверит, но я могу молчать бесконечно. В последний завтрак, перед отъездом, когда мы с ним оказались одни за столом, неожиданно разговорился. Культурный. В возрасте последней озабоченности. Суть разговора свелась к тому, что местные ялтинские девушки просто опасны для здоровья – потом придется долго лечиться, и поэтому знакомство с ними, пусть и доступными, чревато последствиями. Когда наступает вечер, набережная Ялты напоминает променад конкурса красоты. Есть на что просмотреть: девушки валютные, девушки рублевые, девушки за гривны, девушки с наивным глазами и желанием найти свою любовь в этом развратном городе, просто безбашенные девушки, элементарно голодные девушки с целью найти спонсора на ужин, а там как пойдет. Уж поистине, единственный экспортный товар Украины, представляющий ценность, это женщины. Такие прекрасные и такие несчастные. Не стоит судить их за то, что они такие доверчивые и наивные, такие простые и доступные – это судьба их страны сделала их такими.
Пропетляв по петляющим узким улочкам со сточными канавами и, не раз потеряв направление движения среди маленьких заросших домиков, понимаю, почему улица названа Садовой. Нахожу еще одну лестницу, уже вниз. Спускаюсь. Попадаю собственно на Садовую, которая после пересечения с улицей Карла Маркса переходит в самую длинную улицу Ялты, улицу Кирова. Какое отношение к далекому приморскому городку имеет вождь мирового пролетариата еще как-то можно понять – куда ж нынче без Маркса то. Но какое значение в судьбе города поимел Сергей Мироныч, не ясно. Но улица приятная, хотя и забита транспортом. Тенистый тротуар, скверы. На лавках сидят коренные ялтинцы. Птички поют. Вот прополз старый, пыльный крымский троллейбус, забитый под завязку народом – опасное чудо техники двадцатого века. Снова встретил бочку с квасом. Выпил кружечку. Вкуснятина! Пришлось повторить. Квас – идеальное средство борьбы с жаждой и усталостью. Поколению «пепси» этого не понять.
Дорога уходит чуть ниже. А тротуар поднимается вверх! Иду над улицей. Вот дорога уже метрах в пяти подо мной. Можно потрогать троллейбус за рога. Тротуар продолжает удивлять. Теперь он проходит через какой-то дворик. Между мной и дорогой то ли заброшенный фонтан, то ли чья-то могила с памятником. Скоро дорога и тротуар снова встречаются на одном уровне. А потом тротуар внезапно заканчивается. Теряюсь в догадках. Но глаза находят подсказку в виде таблички, на которой написано «ТРОТУАР» и нарисована стрелка. Разыскиваю тротуар, его продолжение находится между двух больших раскидистых кустов. За ними оказывается заброшенный сквер со старинным домом в глубине зарослей и пересохшим бассейном перед ним. Фотик не взял. Прохожу сквер насквозь. Но вот тротуар ныряет куда-то вниз, почти на метр, и снова стрелка «ТРОТУАР». Ну, уж этого я никак не ожидал – мой путь проходит под домом, который своим углом чуть ли не вылезает на проезжую часть. Приходится нырять в своеобразную подворотню и нагибаться – низковато. Сыро, холодно. Естественно надписи. Хорошо, что подворотня не длинная. Вылезаю на свет и облегченно распрямляю спину. Ночью здесь, наверное, страшно.
Часто навстречу попадаются ялтинские старушки. Бредут с палочками. В усталых потухших глазах радости еще меньше, чем у наших старушек, гораздо меньше. Как же, наверное, тяжело быть бедным и голодным в таком райском краю, как Крым!
О! Еще один интернет-салон! Захожу. Сначала надо подняться по лестнице метра на два, а затем опуститься вниз на пару этажей. Душно. Интернет-салон по-нашему, по-славянски – это когда в интернете никто не сидит – дети и подростки режутся в игры. Мне же нужен инет. Немного рассеянный как все компьютерщики и показно деловитый как все администраторы салонов, парень дает мне место за экраном. Забегаю на автору, и в этот момент начинаются тормоза, потом вроде поехало, но нет, опять все встало. Иду к администратору. А рядом с ним сидит такая девушка, лет шестнадцати примерно, но с такой грудью, что разрез майки вот-вот порвется. И вот тут уж точно встало. Парень говорит, что нет связи, связь будет через 20 минут. Ну конечно, сейчас циклон пройдет или стихнет снежный буран! «Будете ждать?». А я все смотрю на девушку, даже не пытаясь скрывать свой похотливый взгляд. Я бы конечно, подождал 20 минут, отдохнул бы заодно, особенно если бы эта девушка скрасила бы мне ожидание. Но девушка, увы, не смотрит на меня, старого уставшего бородатого дядьку пусть и из Москвы. Духота жуткая в этом подвале, да и надежды, что связисты скоро восстановят перебитый бомбежкой провод, никакой. Шел бы ты отсюда, уважаемый!
Пересекаю небольшую площадь, точнее просто место пересечения улиц, которое неформально называется «Спартак», и иду по живописной Пушкинской в сторону моря. Знаю, что в самом конце, почти на набережной, работает вернисаж, работает, чуть ли не до полуночи. Как и на всякой помойке, там тоже встречаются приличные вещи. Работы этой девушки я уже видел два года назад. Талантливо и совершенно не соответствует в целом отстойному уровню здешнего ширпотреба. Странно, но ее работы подешевели. В тот раз я не купил пару ее картин по 300 баксов, хотя в Москве каждая из них смело потянула бы как минимум по 500. Не купил, но очень запомнились. В этот раз мог взять две других. Уже по 100 баксов. Не взял. Ну, как я их повезу!? Был бы на машине, как Леша Сталкер, даже не раздумывал бы. А еще одна знаменитая путешественница Света Элана звонила, могли бы в принципе встреться, но она так и не добралась до Ялты – украинский бензин и субаровский бензонасос не всегда находят общий язык. Уж ей бы я накидал полный багажник сладкого лука и херсонских арбузов.
Кстати, никак не могу пожрать в Москве хорошего арбуза. А херсонский с виду вроде и не такой красивый, а жутко сладкий и вкусный. Кроме того, в Крыму арбузы иногда продают половинками, удобно, особенно, если такая поларбузина весит больше 7 килограмм. Только ради этого стоит ехать на Украину. Но вкусно поесть в Ялте стало большой проблемой, поесть вкусно и дешево еще сложнее, а поесть быстро, вкусно и дешево нынче весьма трудно.
Церковь Федора Тирана. Жил-был Дон Федро, тиранил жену, детей, Донну-Розу Д'Альвадорец, и в результате был причислен к лику святых.
Ялтинские улицы в большинстве своем не сильно прямые. Но Таврическая и Балаклавксая, прямо таки, соревнуются, кто изогнется позагогулистее.
На Заречной улице обнаруживаю столовую, именно не кафе, не бистро, а обычную столовую. Вход со двора.
Во дворе наблюдаю народную славянскую забаву. На приступке сидят две жирные тетки в передниках, эдакие повариха с бабарихой. За каждым движением их жирных рук внимательно следит тощий облезлый пес. Одна из теток время от времени кидает псу что-то. Шлеп! И пес мчится к месту падения добычи. Но это не мясо, это камень. Разочарованный пес снова следит за тетками. Шлеп! Шарканье лап по асфальту. Камень. Шлеп! Камень. Шлеп! КУСОК МЯСА! Маленький, но пес жадно жует его и, сожрав, снова призывно смотрит на теток. Но ничего не кидают. Проходит какое-то время. Тетка размахивается. Шлеп! Камень. Снова и снова летят камни. Шлеп! Может быть, в этот раз мясо?! Нет, камень. Пес устает бегать за пустышкой и обиженно ложится, он уже не верит в то, что кинут мясо. Вот тетка размахивается. Шлеп! Пес не бежит. Но что-то едва ощутимое все же поднимает его с земли, он медленно идет. Наверное, опять камень? НЕТ! МЯСО! И он жует, давясь слюной, а потом снова смотрит на теток. Шлеп! Камень. Шлеп! Камень.
Зашел. Нормально для столовки. Можно было бы поесть. Но за много часов ходьбы и голода, замешанных на жаре, организм привыкает и уже позволяет себе сказать «а!, потом», не обращая внимание на аппетитные запахи. Ухожу. Что-то противное в душе перебивает желание поесть. Поменять бы местами пса и теток, и посмотреть, как бегают и худеют жирные уродины. Какие мы все-таки жестокие, люди. Ни одно животное, даже самое кровожадное, не бывает таким жестоким – потому что жестокость противоречит природе.
Улица Заречная тоже в свое время подверглась налету бомбардировщиков, не иначе. Смешно не это, к этому уже привыкаешь. Смешно то, что на этой улице девочка учится кататься на роликах. Неплохо получается. Ходить на роликах. Иду дальше. Уже немного осталось до крутого отеля «Ореанда». Оп! Кофейня! Крутая тонированная дверь. Ну, в этом то заведении могут варить кофе на песке. Могут. Но не варят. Варят в дешевой кофеварке. Продолжайте варить. А мы погуляем дальше. Между прочим, над следующей дверью, малозаметной и обшарпанной, висит табличка «Крымский республиканский педагогический университет». Беда это не только, когда овечка падает с мостика.
Одинокий остров в море мусора и бедности, отель «Ореанда». Удлиненные Мерсы S-класса, пятые Бэхи, черные джипы, белые лимузины. Какая нелепость!
Кушать все-таки хочется. Хочется лагмана. Поиски лагмана в Ялте успехом не увенчались. Рестораны татарской кухни, кафе восточной кухни. В меню лагман есть, в наличии нет. В глубине прибрежных двориков нахожу ресторан грузинской кухни. Национальная музыка. Красиво накрыто. Ну, попробуем. Вдруг, хоть здесь что-то настоящее. И начинается спектакль «обслуживание по-украински». Зрители смеются, участники нет.
Девушка, молча подавшая меню, могла бы сказать «здравствуйте». Читаю. Цены! Ну, уж, что теперь, уже попал! Выбираю. Не по цене, нет. Выбираю то, что хотел бы поесть.
- Вам, может быть, помочь? - подходит девушка.
- «Сделать дочь», - мелькает в мозгу, - Нет спасибо.
- Просто, это национальная грузинская еда …
- «Я догадался»
- … и Вы не все знаете …
- Я разберусь.
- Ну, пожалуйста, - девушка обиженно разворачивается и уходит.
Минут через пять снова подходит.
- Ну что выбрали?
Я еще не выбрал, но девушка уже затрахала.
- Выбрал, выбрал … Лобио …
- Все?
- Нет, не все … Хинкали …
- Все?
- Нет … Лаваш …
- Все?
- «Блин! Нет, не все! Еще в рот возьми, только заткнись!», - мысли просто рвутся с языка, - Нет, еще бокал Ахашени …
- Все?
- Да, все, - я мог бы заказать побольше, или вообще не хинкали, или два бокала вина, но так уж вышло.
Я еще не доел лобио, рот полон горячей фасоли, но девушка уже рядом:
- Может быть еще что-то?
- «Может быть - может быть … а в прочем … ну, разве что, отсосать на десерт. Забирайся под стол», - бумажных салфеток нет, и их как в дорогом ресторане заменяют большие куски плотной материи, которыми можно было бы спокойно вытереться целиком после душа. Скатерть из такого же материала такого же цвета. Одна беда – их надо бы почаще стирать, а так … И вся эта «роскошь по-грузински» в помещении типа «столовая». Как это все не к месту!
Доедаю хинкали. Пятна на скатерти молча намекают, что хинкали до тебя тоже уже кто-то заказывал. Интересно было бы спросить у предшественников, как они себя чувствуют. Почитать что ли книгу жалоб и предложений?
- Можно убирать?
- «Можно – только за член подержаться, а у нас – разрешите обратиться!».
- Вам понравилось?
- «Понравилось бы, если бы не включили в счет пару минетов».
И это еще хорошее обслуживание! В другом кафе как-то вечером, стильном и помпезном, где официанты одеты в фирменные жилеты и звучит не дешевая музыка, сделали заказ, не жмотский, надо сказать, заказик. Ждем-с. Полчаса. Час. Через 1-20 на наш маленький столик мальчик в фирменном жилете вываливает все: первое, второе, компот, и так мучается тем, что некуда ставить блюда, ну уж так мучается, что хочется сказать «поставь на пол, я потом подниму». Колхоз! Я понимаю, что ни о каких изысках обслуживания мечтать здесь не приходится, но элементарные основы этикета и вежливости надо же знать, особенно, если тебя одели в такой красивый жилет.
Единственные клиенты, которые не испытывают таких проблем – ялтинские кошки. Самые разномастные и настолько свободные существа, что даже свобода Парижа может им позавидовать. Им в любом кафе хорошо, даже если лагман не подают и не варят кофе на песке. Да, и можете принести все блюда сразу.
Ради справедливости, надо рассказать о малозаметной, уютной и довольно таки бюджетной кафешке, которую мы совершенно случайно обнаружили в тени кипарисов и пихт. Простые столики, простые стульчики, но очень удобные, были расставлены в живописном лабиринте дорожек среди деревьев и кустов. Мягкий свет фонарей, негромкая романтичная музыка, что большая редкость на Украине. Скажу честно, уже ничего особенного не ждали, ни вкусной еды, ни нормального сервиса. Подходит девушка. Несимпатичная. Но поздоровывалась, уже приятно. Начинаем перечислять свой заказ. Она ничего не записывает! Ну, думаю, вообще писец! Потом задолбает вопросами, кто заказывал это, а кому подавать то. Очень быстро все приготовили. Очень вкусная рыба на углях, клыкач называется. Стол не заваливала всем сразу. Поели салатики. Пришла, собрала. Ничего не успело завонять. Поели рыбку. Пришла, собрала. Вежливо спросила, не повторить ли вина. Естественно повторили. Даже, если бы не хотели. На просьбы посоветовать десерт, рассказывала подробно и терпеливо. Вернулась с мороженым. Ни разу не спросила, кому что ставить. Все без записи, только по памяти! Мы были просто очарованы, и она уже не казалась мне несимпатичной, потому что ее улыбчивость и ненавязчивость украсили нам вечер. Само собой, мы оставили ей роскошные чаевые. Все просто. И все сложно одновременно. Но усложняем жизнь мы сами
Вот и я усложнил себе жизнь. Наелся этих чертовых хинкали. В животе что-то зашевелилось, закололо, даже заболело. А чтобы вернуться в свой санаторий, надо пройти еще больше часа. Можно было конечно взять такси, которое очень удобно вызывается по телефону. Но это противоречило общему принципу дня, т.е. победить психоз путем полного выматывания. Встал и пошел.
Лирическое отступление про телефон. Много звонить из Украины в Россию может позволить себе только богатый человек. В Париже в первый же день купил карточку АйПи-телефонии за 15 евро, звонил всю неделю по три раза в день и еще на карте остались деньги. В самостийной же покупал карточки Укртелеком, потому что звонить с сотового просто разорение, и все равно потратил в общей сложности больше 200 баксов, при этом, особо не разводя трепотню. Богато, как они говорят. А сотовый звонок в Россию лишь депутат может себе позволить.
Превозмогая накопившуюся усталость, утомление от жары и дискомфорт в животе, плетусь на исходную позицию. Одолевает мысль о глупости затеи с этим походом, ведь не молодой уже, не стоит так насиловать свой организм. Разница по высоте между набережной Ялты и нашим санаторием около 70 метров. Если поначалу подъем плавный, то в самом конце, когда уже не остается сил и сердце колотится как у загнанного кролика, меня ждет лестница в 150 ступенек и еще три этажа корпуса. Голову начинает мутить. Начинаю всерьез опасаться за здоровье. Но площадке около лечебного корпуса встречаю группу молодых людей, которые тоже видимо, наелись подъема. Не хватает еще при девчонках тут задохнуться и грохнуться. Может присесть отдохнуть? Но уверен, что мой чудной организм знает только один способ справиться с изнеможением. Прибавляю темп. На последнем пролете лестницы перехожу на бег. Ну вот, кажется, легчает! Восстанавливается дыхание, и сердце уже не работает как отбойный молоток. На свой третий этаж залетаю как орел в гнездо. Мы еще покажем этим молодым пацанам, кто старпер, а кто еще может. День заканчивается сексом в душе. Валюсь спать. И ничто меня не разбудит, ни психоз, ни ежевечерние ялтинские салюты. Эта стрельбы просто задолбали в предыдущие дни. Страна все глубже опускается в экономическую задницу, а у них праздник каждый день. Полудурки. Кстати, потом оказалось, что эти салюты были лишь тренировками перед закрытием фестиваля фейерверков.
В конце этого замечательного вояжа в местность, непонятно каким образом попавшую в состав непонятного государства Украины, были взрывы в Запорожье. Были поезда, задержанные на сутки и более. Были заснувшие на полу вокзалов уставшие и голодные «отдыхающие». Были спекулянты на человеческой беде, продававшие простую воду по цене виски. Были те, кто помогал. И была удача. Нереальная удача. О проблемах с поездами узнаем, сидя в кафе за прощальным ужином. Вечер сразу перестал быть томным. Решив, что в Джанкое мы просто не сумеем поймать наш проходящий поезд, рискуем и едем в Евпаторию. По дороге на окраине Симферополя предусмотрительно запасаемся водой и жратвой. Это было мудро. Не мудро было то, что неправильно рассчитали скорость машины и скорость поезда. Но это выяснится позже. Торопимся, но без особого фанатизма. Пролетаем привокзальную площадь Симферополя и замечаем нехилое скопление машин и людей. Наш водила говорит, что многие не выдержав, начинают уезжать машинами. Бомбилы назначают грабительские тарифы. Начинаем нервничать и скорость возрастает. На дороге перевернутая фура со стеклом и машины ДАИ с мигалками. Шоссе по всей ширине метров на тридцать усеяна осколками. Стекло здесь очень дорого, и наш рулевой искренне сочувствует водителю фуры. Едва не въезжаем в корову. Дура! Какого хрена она в темноте прется на дорогу?! Наконец выходим на прямое и хорошее Евпаторийское шоссе, теперь только вперед. В два ночи заходим в вокзал. Здесь тоже спят или сидят на полу, на перронах тоже. По расписанию наш поезд должен был уйти десять минут назад. С помощью добрых людей из справочной, узнаем, что наш поезд стоит на таком-то пути, и сейчас про него что-то будут объявлять. Чудеса! Без труда находим наш поезд. Чудеса! Ба, да мы у нашего вагона! Аллилуйя! На душе полегчало. Располагаемся с вещами около поезда – уж теперь без нас он не уйдет, даже если придется караулить его несколько дней. Краем глаза замечаю какую-то суету возле дальней двери вагона. Иду на разведку. Собранные данные фантастичны – можно пройти в купе! Быстро залезаем и занимаем законные места. Мы не крымские татары, у нас по-честному все оплачено. На всякий случай проверяю у проводницы, наш ли это поезд. Может вчерашний? Или завтрашний? Нет, все нормально, наш. Это уже победа! Стелим постели и спать. Уфф! Поедем, не поедем – это уже не важно. Через пятнадцать минут объявляют, что Евпатория-Москва отправят по готовности. Догадываемся, что таким образом намекают, что поезд задерживается на неопределенное время. Ну и ладно. С нашим запасом воды это не страшно. Вдруг сквозь дрему ощущаю характерный толчок. Ну, подумаешь, подцепили паровоз. Это ничего не значит. Но вот новый толчок, сильнее, вроде бы тронулись? Гляжу в окно. Кажется, поехали! За много дней статичных пейзажей, глаза отвыкли наблюдать движение, и голова начинает кружиться. Не выдержав напряжения последних часов, проваливаюсь в сон. Плевать, если будем стоять.
Утром просыпаюсь. Стоим. Запорожье. Ничего не говорит о том, что здесь что-то взрывалось. Люди расслабленно фланируют по платформе. Бабульки продают воду, пиво и прочее. Вода стоит реальных денег. Поезд опаздывает на 40 минут. Но он и из Евпатории вышел не вовремя. Если бы он вышел вовремя, нас бы на нем не было. Поехали. Таможня. Еще одна. Зачем они нужны, если ничего не проверяют. Едим, пьем, читаем, спим. И так по кругу. Вечереет. Ложимся ночевать. Поезд должен прибыть на Киевский вокзал рано, посему хотелось бы успеть побывать в туалете. Утром просыпаюсь первым, ох уж эта моя больная ответственность. Бужу всех. Трудно понять, где мы едем. Глаза слипаются. Кажется, рокадная дорога. Пьем чай. Интересно, на сколько опоздаем. Собираем вещи. Огни. Много путей. Приближается вокзал. Смотрю в окно купе – стоим рядом с другим поездом. Смотрю в окно коридора – рядом с нами стоит другой поезд. Но мы то не стоим, мы движемся, совершенно точно. Понимание приходит быстро – поезда одновременно стремятся на вокзал, словно бегуны к финишу. Ну, вот и дома! Москва! Каждый раз, когда я возвращаюсь в город, где родился, где живу, и где хотел бы умереть, меня переполняет смешанное чувство необыкновенной радости и редкой успокоенности, пусть и временной. Это мой родной город, каким бы он ни был. Смотрю на часы. Прибыли минута в минуту и это действительно невероятно, а после новостей по телику тем более. Когда я в следующий раз поеду на Украину, я не знаю, но пока не хочется.
/ «Не ставьте лешему капканы» (с) тоже название хорошего фильма /
Пассат надежно встал на ремонт к Анри. В обмен на неработающий сарай 93 года мне временно выдали иногда работающий Легась начала 90-х, хорошо, что тоже универсал. Так уж повелось, что права у меня отбирают, только если я за рулем Субару. Чего говорить, сам подставился, конечно, но менты от этого не перестают быть шакалами. Сегодня полосатые палочки не продавались. Это конечно, неприятность. Но я уже устал принимать близко к сердцу все, то происходит на дороге. Человек за рулем всегда не прав в этой стране, и этот закон надо просто заучить и успокоиться. Попытки бороться с этим постулатом предприняты мною были, но они были неуклюжи и смешны. Что лишний раз утвердило меня во мнении, что сталинская система осуждения живет и побеждает, просто теперь внуки и внучки пенсионеров союзного значения вершат суд. А судьи кто? Они здорово измельчали, эти судьи, и вместо ссылки на Колыму выписывают штрафики, усердно выполняя программу пополнения доходной части бюджета ссукского государства. Но, подожди, дай им завтра настоящее задание, и снова без страха и упрека эти рыцари собственной законности будут стрелять и ссылать.
«А ты не бери повестку в суд» - говорили советчики и статьи на автору. Да, все схвачено, не волнуйтесь. Надо просто внимательно читать эти повестки. Ваше присутствие вообще не требуется – всегда найдется пара-тройка «свидетелей» из числа алкашей-бомжей, которые подпишут что угодно. «Ты не получай почтовое извещение о повестке» - снова пытались убедить меня. Ох, уж мне эти пионерские методы борьбы с государством! Ребята, можете выходить из своих укрытий, все преспокойненько будет решено без вас. Повестка присылается, лежит установленное время на почте, потом возвращается назад и этого достаточно, чтобы считать ее полученной. Посмотрим, конечно, чем все это закончится, но пока надежда на то, что от этого государства можно отбегаться, очень маленькая. Поживем-увидим.
С нарушением не все так просто было, кстати. Была прикольная подоплека. Поскольку поиски тюнинговых презервативов, о которых столько говорили большевики, никак не завершались, несмотря на помощь таких специалистов как Костя Биомастер, то, заметив очередной магазин-салон «ИНТИМ», запарковал андрюхин Легась на высоченном бордюре и вошел.
- Люди, ау-у! А зэ энибоди хи?!
- А я что, уже никто, да? – из-за занавески выходит симпатичная дивчина, лет двадцати. В глубине замечаю застеленную кровать.
- Извините, я Вас не заметил.
- Что же я такая незаметная? – толи кокетство от скуки, толи работа такая.
- Да нет, вполне даже …, - кокетничать лень, но и за словом в карман я не полезу, - Что тут у вас интересненького? - старясь не смотреть в глаза, начинаю демонстративно изучать витрину.
- Да у нас хватает интересненького, - и она пытается встретиться со мной глазами. Расстояние между нами опасно сокращается.
Придется видать начать пикировку взглядами. Как я этого не люблю! Но и как иначе убедить в том, что мне сегодня от нее ничего не надо, не знаю почему, вот не хочу и все. Спрашиваю про наличие в продаже нужных презервативов, она улыбается и спрашивает об их особенности. И в это время … звук колокольчика над дверью, и …входят двое в черном и закрывают за собой замок. Правая рука опускается в карман и ощущает приятную прохладу металла, большой палец нащупывает кнопку ножа-выкидушки. Главное не демонстрировать раньше времени, что у тебя есть шансы.
- Ну что, кобелек, кажется, ты попал, - фикса отражает скудный свет лампы.
Главное не обижаться, это все равно бесполезно в данной ситуации. И еще необходимо взять себя в руки, ибо, несмотря на внутренний пофигизм и привычку ко всему в этой стране, тело все равно начинает нервно дрожать – уж такая эта штука, адреналин.
- Так что, кобелек? Как будем разруливать проблему?
Вынимаю руку из кармана. Девушка остается чуть сзади правее. Двигаюсь ближе к середине салона, чтобы не мешали стены, а может даже и девушка, хрен ее знает. Чего я творю?! Надо отдать все бабло и молча валить отсюда! Нет, не сегодня. Сегодня с собой слишком много зелени и непривычно много борзости.
- Проблему?!– главное смотреть прямо в глаза, будь то человек или животное, - У тебя какие-то проблемы, парень?
Парень так и стушевался от моей наглости и тут же опять загорелся.
- Ребята, ребята! Он ничего … Ничего не было … Ему только презервативы нужны какие-то там особенные, - девушка бросается между мной и борцами за нравственность. Может быть, заметила, что моя рука не пуста.
Жду любого подвоха со стороны этой миротворки.
«Ребята» переглядываются. Добычу упускать им не хочется. Думаю им по фигу, было что-то между мной и этой девочкой или нет. С другой стороны, ребята понимают, что заготовленные претензии ко мне уже как бы не прокатывают, а это конкретно осложняет дело.
- Что за хрень?! - голос все еще отдает крутизной, но в нем уже слышны нотки сомнения, - Какие такие презервативы?
Принципиально молчу.
- Ты чего оглох?! Тебя спрашивают? – голос снова пытается быть крутым, но теперь совершенно точно в нем не столько угроза, сколько любопытство. - Здесь таких нет.
- Чем они такие особенные? Натаха, чего за дела? Почему у тебя товар не в ассортименте? – на его лице впервые за время нашего знакомства появляется улыбка, и лицо, как ни странно, приобретает вполне человеческий вид.
Позволяю себе улыбнуться и немного расслабиться.
- Что за презервативы то, мужик? С пупырышками что ли?
- Не совсем. Долго рассказывать, - «еще перевозбудишься, мальчик» едва не выпалил я, - Достану - привезу образец. Для ассортимента, - рискую говорить спокойно и с наглой усмешкой.
- Ладно, вали отсюда, - и в пол-оборота к напарнику, - Выпусти его.
Напарник нехотя открывает дверь и смотрит на меня недружелюбно. Ухожу без суеты. Сажусь в Легась. Запираюсь. Выдыхаю. К чертовой матери эти поиски необыкновенных презервативов! Все равно я ими пользуюсь после дождичка в четверг. Но кто же знал, что под невинной вывеской «интим» скрываются такие злачные места! Во времена моей юности такого бандитизма не было!
Вот ехал я и жалел симпатичную девочку, вынужденную работать хрен знает, в каком качестве. И, ведь на самом деле, красивая девчонка! Встретил бы где-нибудь, мог и познакомиться! О, времена! О, нравы!
/ Д'Артаньян и ни одного мушкетера /
В сказки, о красоте француженок, я не верю уже давно. Если встретится одна более-менее симпатичная на сотню, то считай, повезло. Как выражается мой шеф, а он повидал много стран, «такое ощущение, что Бог лепил их с большой поддачи, махал руками направо налево, кому по морде попадет, кому по жопе». Те же пресловутые «несколько лет назад» в небольшом городке на юге Франции посчастливилось встретить действительно очень красивую девушку. За витриной скромного магазинчика стояла она и улыбалась так, что я просто не мог не зайти, но стеклянная дверь оказалась закрыта. Девушка, видя, что я рвусь, не открывая, показывала руками, что, мол, все, дядя, на сегодня закрыто, приходите завтра, и улыбалась так мило, что будь я на родине, может и выкрал бы вместе с забором. Ох, уж этот сумасшедший график командировки! На следующий день мы уехали. Поезд ТиДжиВи с громадной скоростью бесшумно нес нас на север мимо холмов, полей, пасущихся на них образцово-показательных коров и свиней, а я дремал и вспоминал юную милашку из провинции. Почему я не родился гасконцем или в край бретонцем! Да нет, пошли они все! Я русский, я москвич, и это здорово.
В этом апреле девушку, которая хоть чем-то могла запомниться, я увидел в вагоне метро. Накануне каких-то праздников, многие местные покидали Париж, взяв с собой чемоданчики на колесах, и все это людское море залезло в подземку. А так, как на нашей ветке располагалось несколько вокзалов, то народу набилось до фига, как в Москве. Она стояла совсем недалеко. Не сказал бы, что красивое, но очень симпатичное, интересное лицо. Настоящая француженка. Винного цвета шарф, курчавая головка, не-пыр-пыр-ционально большая для таких узких плеч, огромные влажные глаза. Было, на что посмотреть. Вышел с ней на Гар-дю-Норд. А, плевать на все эти их условности о том, что неудобно знакомиться на улице. Во-первых, я уже понял, что из каждого правила есть исключения, а во-вторых, я рашн бой, а значит некоторая безбашенность и беспардонность мне даже к лицу. И тут я почувствовал отсутствие на своей лысеющей голове зачетной субаровской кепки. Потерял! Я обернулся, словно поезд станет меня ждать. Конечно же, нет. Противный запах жженой резины – это все что оставил от себя состав. Увлекшись девушкой, я не заметил, когда с меня сняли кепку. Снова вспоминаю про девушку. Хоть ее не потерять! Ищу ее глазами в толпе. Она тоже исчезла, как кепка.
Программа посещения Парижа, разработанная мной в дополнение к той, что предлагал туроператор, была обширной. В нее в обязательном порядке было посещение острова Сен-Луи и поедание аутентичных парижских бертильонов, т.е. мороженого. Нашли с мамой кафешку, не ту, где много народу, а маленькую. И в этом невзрачном заведении я встретил ту, которая с тех пор олицетворяет для меня Францию, Париж, француженку, парижанку. Как потом выяснилось, ее там вообще не должно было быть в тот день, но приболела одна из официанток, и она ее заменяла. Она была владелицей этого заведения. Ну что сказать. Женщина лет тридцати. Не с идеальной фигурой, но очень сексотная на вид. Обтягивающие джинсы, высокие сапоги, короткая кофта, постоянно открывающая часть спины и ниже. Развивающиеся волосы. И взгляд горящих глаз. И дьявольская улыбка. Вы смотрели наш фильм про трех мушкетеров? Помните миледи Винтер, невесту графа Де-ля-Фер? Есть в графском парке старый пруд, там лилии цветут …? Эту коварную красотку играла Маргарита Терехова, помните? Так вот это она, один в один! Афигеть! Пока мама выходила в женскую комнату, мне удалось выяснить, что она сама без мужа хозяйничает здесь. И она не переставала гореть глазами и задиристо улыбаться моим дурацким и таким наглым вопросам. Принесла мясо, отбитое до такой степени, что таяло во рту. К мясу естественно принесла вилку и нож. Вот как заколет сейчас кинжальчиком, миледи, мать ее Жанну-д-Арк! Потом выяснил, что она коренная парижанка. Не хватало еще, чтобы родилась здесь, на острове Сен-Луи, где по преданию и был основан город. «Нноу, мсье». Улыбка во весь шикарный чувственный рот. Оставляю чаевые. «О-оу! мерссси, мсссье». Ее любезность просто готова выскочить из штанов в знак благодарности. Я вернулся туда вечером, естественно без мамы. Она так и не появилась, сколько я не ждал. На следующий день рано утром мы улетали домой.
Друзья-мушкетеры, Дима 93 и Женя МТУ, засланные мною позже с целью передать привет миледи, по разным причинам не смогли этого сделать. Ну что ж, значит, придется еще раз смотаться. Тем более что столько не успел посмотреть. Не было времени побывать около статуи Свободы. Не съездил в Ля Виллет. Не был на виадуке искусств. Не посетил музей Цадкина. Не отужинал в ресторане башни Монпарнас с видом на Париж. Да, много чего еще!
Кажущийся самодельным и неумело склеенным из металлических пластин аэробус мягко приземлился в Шереметьево. Ура! Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна, дайте только вернуться в родной город. Какая же радость, просто ступать по московской земле!
/ «Однажды ты войдешь в бульварное кольцо» (с) «Чистые пруды» /
Хождение по московской земле издавна стало для меня проверенным средством борьбы с психозом, неврозом, склерозом и артрозом. Как только почувствую, что нервишки срываются с катушек, стараюсь долго не испытывать организм на прочность, и выхожу на улицы столицы.
Мой излюбленный маршрут – бульварное кольцо, и смело включаю его в мою инструкцию по борьбе с психозом. Не думайте, что все так просто, взял и пошел. В этой прогулке важна каждая мелочь, если конечно хотите, чтобы время и силы, потраченные на лечебную ходьбу, подействовали как лекарство, а не как яд. Постараюсь быть максимально нудным.
Как вы попадете на Кропоткинскую мне не важно, но именно с этого конца подковы следует начинать путь по бульварам. Предположим, попали. Не тратьте время на пустое изучение величавости Христа Спасителя. Вышли из павильона метро и сразу пошли по бульвару, по Гоголевскому, по его центральной парковой зоне. Неподалеку от метро расположен «туалет типа сортир». Советую зайти. Дальше будет сложнее. Времена, когда на каждом шагу встречались бесплатные туалеты, канули в лету – ха, каламбурчик получился.
Торопиться не стоит. Спешка в важном процессе выздоровления нужна еще меньше, чем при поносе. Расслабились и пошли потихоньку. Слишком медленно тоже не надо, быстро устанете.
Итак, первый бульвар, Гоголевский. Бывшая мекка московских и заезжих шахматистов, о чем сегодня напоминают случайные старики в количестве редко когда больше трех, увлеченно расположившиеся на лавочке. Эх, а были времена! Весь бульвар был плотно заставлен столиками и стульчиками. Люди приносили раскладную мебель с собой. Доски большие и доски карманные, дешевые и коллекционные, инкрустированные, с фигурами из кости. Часы всех видов, не стихающий стук по которым, напоминал беспорядочную стрельбу. Крики. Мат. Кто там говорил, что шахматы игра неазартная?! Еще какая! Свободные скамейки отсутствовали как класс. Это все в прошлом. Теперь легко найти место для посидеть. Рискните, если не боитесь сесть на пролитое пиво, испачкаться приклеенной жвачкой или если вас не мутит от уплеванности площадки под ногами. Короче, лечебной эту процедуру не назовешь
Посмотрите на мини-вернисаж. Так, для эстетического питания. Примерно соответствует пирожным «чоко-пай» - не отравишься и даже кажется вкусным, но модифицированная соя – это не наш выбор.
Ближе к Арбатской площади бульвар успокаивается. Здесь мы первый раз учимся переходить площадь. Советовать нечего. Либо справа, так дольше. Либо слева, так ближе к Арбату. Если решили таки обойти справа, то и идти придется по правому тротуару следующего Суворовского бульвара и выходить к зданию ТАСС. Пойдете по левому тротуару – выйдете к Пушкину и Натали, которые как вечные «часовые любви на Никитской не спят». Попасть в центральную часть бульвара непросто – движение адское, но зато там и народу почти никого, то есть никто не помешает нескромно обниматься и целоваться у всех на глазах.
Миновали площадь Никитских ворот и сразу же переходите в парковую зону Тверского бульвара – легендарный Твербуль надо непременно пройти целиком и прежде всего по центральной части, где обязательно надо посидеть на одной из многочисленных лавочек под сенью вековых деревьев. Бесполезно объяснять, что такого особенного в Тверском бульваре. Если вы не коренной москвич, вряд ли поймете, а если москвич, то по идее должны не понимать, а чувствовать.
Тверская площадь. Преодолевается следующим образом. Опять таки слева или справа по вонючим подземным переходам выходим к памятнику Александру Сергеевичу. Завидуем тем, кто, переминаясь с ноги на ногу, мается в ожидании любимой или любимого. Спускаемся к площадке с фонтаном и идем в сторону кинотеатра Россия, который все бы ничего и даже хорошо, но построен то был на месте шикарного Страстного монастыря. Поэтому следующий бульвар называется Страстной.
Обходим Россию справа и переходим на правый тротуар. С левой стороны бульвара делать нечего. Центральная часть тоже бестолковая, и не припоминаю, был ли я на ней вообще. Во общем, идем по правой стороне. Бульвары постоянно меняются, вот и сейчас на Страстном строят что-то грандиозное, как всегда не очень вписывающееся в облик города. Доходим до пересечения с Петровкой и переходим на следующий бульвар, Петровский. По какой его части идти, решайте сами. Но учтите, этот идущий слегка под горку бульвар - последняя возможность отдышаться перед долгим подъемом.
Трубную площадь пересекаем справа, со стороны Неглинной. Пересечь слева, через Цветной не удастся – давнишняя никому не нужная стройка надолго испортила лицо «бульваров на Трубной». И теперь уже, наверное, никогда не будет спасительного бесплатного туалета в самом начале следующего бульвара, Рождественского. Он назван в честь одноименного монастыря и поднимается круто в гору. Перейдите на левый тротуар, там неплохо сохранились примечательные своей архитектурой доходные дома, определявшие в свое время лицо центра столицы. Погуляйте по центральной части бульвара. Это звено разорванной цепи бульварного ожерелья заслуживает вашего особого внимания.
Пересекаем Сретенку. Входим на самый светлый, пожалуй, бульвар кольца, Сретенский. Здесь даже гравий центральной дорожки светлее, чем на других. Его проезжие части и пешеходная, как и на Гоголевском, расположены террасами, что придает определенный шарм.
Попадаем на Тургеневскую площадь, обходим ее, конечно же, справа мимо здания Главпочтампта. Начинается самый длинный бульвар, Чистопрудный. Его центральная часть без сомнения наиболее живописная среди всех бульваров Москвы. Но тротуары представляют собой не меньший интерес. К моменту, когда вы прошли Чистые пруды, ваши силы уже должны быть на исходе. Но присесть – большой риск того, что долго не встанете.
Следующий бульвар – Покровский. Здесь начинается плавный спуск вниз и уже гораздо легче идти. Покровские ворота. Противоречивый мир довоенной и послевоенной Москвы.
И, наконец, самый тихий, самый малолюдный бульвар, Яузский. Какой-то молчаливый и пустой. Словно последний знак зодиака Рыбы, он символизирует если не смерть напрямую, то, по крайней мере, конец чего-то. Даже его явный уклон вниз к Солянке и тот кажется не случайным.
Если у вас хватило сил дойти до него, значит, Москва открыла вам тайну своей подковы – вечный город, построенный по зодиакальному принципу, опоясанный несколькими кольцами, неправильный круг яйцевидный формы, скрывающий в каждом из этих символов сакраментальное значение, в центре скрывает самое неожиданное – взгляните на карту повнимательнее: краеугольный камень Кремля внутри подковы счастья, но это еще не самое удивительное – присмотритесь еще внимательнее и включите ваше воображение: излом Москва-реки образовывает как бы торс тела в свободных одеждах, западная и северная границы Кремля и виртуальная стена бывшего Белого города обрамляют контур головы, и тогда уже совсем нетрудно домыслить, что бульварное кольцо – НИМБ вокруг этой головы! Так вот почему подкову именуют кольцом!
Здесь официальная часть инструкции заканчивается. Далее факультативно. От площади Яузских ворот, где речка-грязнушка Яуза впадает в мутный бурый поток нечистот другой реки, по имени которой был назван город, дойти до метро не близко. Если сил уже почти не осталось, идите направо к станции Китай-город. Если у вас, как у меня, только на Яузском бульваре открывается второе дыхание, то ползите вверх на Таганку. Но я, хоть и родился на Плющихе, уже много лет живу на юге столицы, и потому потащился через мой самый любимый, после Бородинского и Крымского, конечно, Большой Устьинский мост.
Юрий Никулин перечисляя все, что он любит, упомянул те вечера, когда солнце заливает закатным светом Московские улицы. Офигенные картины, нечего и говорить! Рискну утверждать, что самые красивые закаты можно наблюдать именно в районе Яузских ворот. Зайдите в малопосещаемый сквер перед мостом и подивитесь тому экспрессионизму, что рисуется на небе, естественно, в погожий день. Остановитесь, не доходя до середины моста. Гляньте на Кремль, и отблески Ивана Великого не оставят Вас равнодушным к этому неоднозначному городу.
Если бы у меня была сейчас машина, чесанул бы на Садовое кольцо и, вынырнув из тоннеля перед Парком Культуры, не надевал бы противосолнечные очки, а любовался, как громадное желто-красное светило слепит, согревая, давая энергию и силы жить дальше, несмотря на всю гадостность бытия. Перед Новым Арбатом я бы развернулся и затем на Бородинский мост – снова встретиться с Солнцем прямо по курсу. Стоит лишний раз проехаться по Кутузе, чтобы ощутить всю животворящую силу этих лучей. Выйти около арки, чтобы прямо через нее посмотреть, как проспект становится дорогой к Солнцу. Прогуляться по брусчатке бесконечного Парка Победы, окунуть руки в кровяные бассейны фонтанов. Здесь уместно вспомнить о тех, кому было совсем не до депрессии на дорогах войны, да и после тоже скучать не пришлось. Потом я бы вернулся в машину, доехал до Минской улицы и повернул домой на Юг …
Но машины под боком нет. Придется тащиться на Новокузнецкую. Пешком. У меня силы остаются, и поэтому делаю крюк. По Садовнической набережной на горбатый пешеходный мостик. Задерживаюсь на мостике и задумчиво смотрю на жижу Водоотводного канала. Говорят, у каждого человека, попавшего в состояние депрессивного психоза, глядя на воду, возникает желание ухнуть туда башкой вниз. Вот поэтому проходить Бульварное кольцо и надо именно в эту сторону, тогда к моменту вашего появления на этом мостике от вашего психоза уже ничего не останется. Кыш с коварного мостика! Движемся дальше. Обязательно зайдите в симпатичный кабачок «Оракул божественной бутылки». Там не грех и напиться в стельку. Но помните, пить можно только в состоянии радости. Спиртное не может залить психоз, а мозги залить может.
Опускаюсь в метро. Все! Домой! Спать! Дом и сон лечат любые психозы.
Эпилог.
Спасибо всем тем, кто был рядом со мной в тяжелые для моей ранимой психики дни, кто мужественно терпел меня такого. Спасибо тем, кто звонил и беспокоился. Поверьте, не все так страшно, как я малюю, но от этого ваше беспокойство и участие не значат для меня меньше. Спасибо фирме АдиДас, которая делает правильные кроссовки с четырьмя уровнями защиты стопы: от подворота и от перелома стопы - Torsion, от перелома пальцев и травм пяточного нерва - AdiPrene, и непотеющей стелькой. Без этих кроссовок хрен бы я столько прошел, да и мама долго бы не выдержала парижские прогулки. Спасибо, что читаете все это.
- The Ghost Of Vadimka -
ПОЧИТАЙТЕ
ДРУГИЕ
РАССКАЗЫ
ЗДЕСЬ ЕСТЬ МНОГО
ИНТЕРЕСНОГО
В ТОМ ЧИСЛЕ

ЗНАМЕНИТАЯ

МОСКОВСКАЯ
НИРВАНА



Яндекс цитирования Каталог Ресурсов Интернет Яндекс.Метрика